Николай Зайцев - Город шаманов [СИ]

– А ведь почти ушел, – подбодрил я себя, как мог, – и смотри – долго везло, а могли и сразу волки загрызть.

Жердь держала грудь. Руки не отпускали осоку. Последний рывок – и точно вылезу. Ноги еще в болоте, но рядом с поверхностью. Надо только приложить усилие.

Над опущенной головой фыркнули. От неожиданности дернулся и едва не утонул, опускаясь обратно в болото. Жижа вожделенно зачмокала, начиная заглатывать.

Посмотрел. Рядом на кочке стоял старый олень. Обломан один рог. А тот, что цел, мхом порос и на шапку больше смахивает. Большие черные глаза слезятся, капают желтым гноем. Смотрит на меня устало. Прядет рваными ушами, поблекшими от времени. Задрал жилистую ногу, и давай тыкать избитым копытом в меня. Беззубо тянет седые щетинистые губы. Противный и гадкий, но словно и не живой вовсе. Очень старый. Шкура облезлая, поеденная лишаем. На дедулю чем-то похож. Но это у меня уже видения начинаются, морок. Или, как они называют – эмерик накрывает. Северное шаманство не отпускает. Будь оно не ладно. Всё вокруг чудится. Последствия зимы и северного сияния. Не может же старик оленем стать, сильно подобное не по науке. Не по смыслу и не по разуму.

– Что копытом тянешь? Указываешь на меня? Смеешься что ли? Да, в болоте лежу. Да, тону. Иди ягелю поешь, нашел цирк. Я тебе не клоун, чтоб на меня глазеть!

Олень фыркнул, мотнул головой, собираясь попить, а потом выгнул шею величаво и понесся по болоту, прямо по середине, перепрыгивая с кочки на кочку.

Чего это он? Кого испугался? Я проводил его скачки взглядом, а потом посмотрел в сторону скал. И увидел зверя странного. Коричневого меха пушистого с черными подпалинами на боках и спине. Мордой похожего на медведя. Размерами чуть больше собаки. Лапы странные имел зверь. Передние – короткие, задние – длинные. От того спина вытягивалась горбом. А еще они были широкие и когтистые. Траву в труху рвали, когда случайно с ней соприкасались. И сильно косолапили, когда ко мне бежали, разбрызгивая тучу брызг.

Я не видел никогда росомах, но почему-то сразу понял, кто ко мне пожаловал.

Зверь остановился перед решающим прыжком и оскалился, широко раскрывая пасть с очень острыми и дивными белыми клыками. Такие на ожерелье Карху очень бы подошли! Очень длинные и острые! Далекий родственник медведя зашипел что-то воинственное и злобное. С атакой не затянул. Захлопнул пасть и понесся на меня, разбрызгивая каскады капель воды. Я даже залюбовался, глядя на чужое стремительное нападение и хищную грацию, не забывая погрузить руку в болото и пошарить на поясе, в поисках ножа. Чуть не утонул, пока нашел. Два раза жижи хлебнул. Сплюнул. Извини. Слишком просто с тобой вместе утонуть. Сейчас, когда я где-то в сотни верст от Колы. Мне теперь дойти до городка по-любому надо, а из тебя шапка выйдет богатая и ожерелье. Я своё отбоялся.

Твоя очередь.

Росомаха неслась уже большими скачками, паря в воздухе, сокращая дистанцию. Сердце глухо отсчитывало каждое мгновение, вторя пружинным изгибам мускулатуры свирепого и опасного хищника. Того, что не боится нападать на противника в пять раз больше себя.

Главное не отклониться назад – утону сразу, и не дать себе откусить голову в первую же секунду. Пожертвовать рукой? Точно. Сунуть локоть в работающие пилы и подло ударить ножом в шею зверю, как раз секунды должно хватить.

В последний момент росомаха изменила угол атаки и пронеслась мимо меня, поджав от страха хвост, превращаясь в нелепую собаку. Зад замелькал перед глазами, смешно подпрыгивая. Унеслась от меня прочь намного быстрее оленя. Если бы мог, непременно пожал плечом – надо для этого вытащить себя из топи. Как же приятно осознавать, что наконец-то тебя и звери начали бояться.

За спиной глухо заворчали. Слипшиеся от грязи волосы встали дыбом, помимо моей воли превращаясь в иглы дикобраза. По низине пошел смрад смерти и потянулись во все стороны щупальца отчаяния. Прикасаясь ко всему живому, они превращали его в прах. Низина умирала, чернела и увядала на глазах.

Безнадежность. От такого страха некуда скрыться. Не убежать. Можно исчезнуть только одним способом. Позволить стереть себя. Очень медленно обернулся, смаргивая с век комаров и липкую грязь. От болота поднимался молочный туман. Стеной. В небо. С трудом сглотнул. Огромный медведь, похожий на скалу, с которой я недавно спустился, брел по болоту. Останавливался. Мотал головой. Поднимал лапы и брезгливо стряхивал с себя жижу. Посмотрел на меня как-то скользь. Вздохнул. Заворчал. Пошел в сторону ручейка.

Я понял, что это за медведь.

И решил утонуть.

Погрузился по глаза, и ноги вдруг почувствовали камень. Постоял бегемотом. Подумал. Ладно. Оттолкнулся, схватился за жесткую траву, в пару рывков выполз на кочку. Поднял свою палку. Медленно пошел к ручью.

Туман стелился вокруг, а под ногами расступался, давая обзор так, что шаги давались мне без труда. На берегу чудного ручейка, на гладком камушке, сидела Карху. Плела толстую черную косу. Смотрела на бегущую воду, как в пене камней играет жирная форель, охотясь на мошек. И таинственно улыбалась. Солнцу, наверное.

Присел поодаль. Посмотрел, как со шкур стекает черная жижа. Хотел утереть лицо, передумал – чистого места на рукаве не нашел. В руках начала трястись жердь – напряжение отпускало. В горле запершило, но всё равно сказал:

– Я должен был попробовать.

– Знаю, – отозвалась девушка.

– Я ведь почти ушел!

Карху скептически хмыкнула и продолжила крутить косу. Лучше бы что-нибудь сказала, уничтожив меня. Пододвинула ногой ко мне куль, по торчащему краю рукава понял – чистая одежда. Даже такое предвидела. Махнул головой. Кажется, в этом мире я мог удивить только сам себя.

– Ты можешь мне ответить на вопросы?

Она задумалась. По-прежнему на меня не смотрела. Пальцы замерли на пряди.

– Про любовь?

– Нет, – честно признался я. Сам себя ненавидел.

– Тогда, тебе не понравятся мои ответы.

– Что с того? Посмотри на меня. Подними глаза. Я здесь. Посмотри на то, что вы со мной сделали. Видишь каким я стал? А теперь подумай: разве тебе трудно ответить на мои вопросы?

– Нет, – сказала Карху и впервые посмотрела на меня. Ровно. Спокойно. Как всегда. В черных глазах ничего не читалось, я видел только равнодушие. Если девушка скрывала свои чувства, то очень умело. Каменная. Непрошибаемая. Неэмоциональная. Как медведь. Я вздохнул. Пора было сказать то, о чем давно хотел:

– Спасибо.

– За что?

– Что спасли меня. Мне кажется, я еще жив, – похоже на правду. Я верил, что так и есть.

Карху отвела взгляд. Пальцы на черных волосах не двигались.

– Ты – жив. Ты – мертв. Не благодари.

– Уверена?

– Да. В каком состоянии поймали твою душу, в таком она и осталась. Я ответила на твои вопросы?