Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

И за все прожитые годы у меня из-за этой несчастной любви ни жены, ни детей никогда не было — вы мне самые родные на белом свете люди, и ты мой единственный наследник.

— Вот погоди, отец! Как вернемся, враз мамку под венец с тобой проводим! Буду как поп ей каждый день в уши петь:

Во грехе живете! Не позорьте меня, бегите срочно в церкву венчаться!

Без тебя мы уж больно плохо жили, а с тобой мне и наследства никакого не надо, сам заработаю!

— Эх, молодо-зелено, — смахнул еще слезу Мартын, — старайся конечно, только без начального капитала слишком трудно в люди выбиваться. Я эту трудную дорожку с самых низов прошел, выхлебал горя и лиха целый жбан. Хотелось бы, чтоб ты этих трудностей в жизни не ведал, с улыбкой по жизни начал идти, а не гнулся, как я, полжизни на чужих людей.

Потом купец перевел затуманенные глаза на меня и расслабленно сказал:

— Возьму я вас, пожалуй. Но коней придется тут оставить, уж не взыщи — оченно тяжелы как груз и трудны в перевозке. С каждого из вас по милиарисию возьму, харчи для себя отдельно покупайте.

— Андрюш, подойди к моим ребятам, скажи им насчет коней и еды, пусть пока на рынок сходят. Наина пусть пока здесь останется, вдруг понадобится.

Мартын, а ты как к волхвам относишься?

— К белым хорошо, — опять посерьезнел мореплаватель, — очень полезны они для людей, а к черным плохо — гадкие пакостники и враги человечества.

Отлично! И главное никаких церковных выдумок к делу не приплетается, а то все вечные песни: вы слуги сатаны, да пособники дьявола!

— Я белый волхв. Богуслав с Наиной тоже. Мы добираемся в Константинополь по очень важному делу. Приближается Армагеддон и нам некогда объезжать все замечательные болгарские побережья. Я дам тебе в десять, двадцать раз больше того, что ты запрашиваешь, только надо будет поплыть кратчайшим путем — прямо через море.

Мартын, глядевший на меня вначале с недоумением, вроде понял, что случилось.

— Ты выпил с утра лишнего? Чрезмерно опохмелился после вчерашних возлияний?

— От ватаги нас осталось в Херсоне всего пять человек. Подзови любого и расспроси, не пьяный ли бред я тут несу — может найдешь кого потрезвей. Я дам команду, чтобы ватажники перед тобой не таились, а сам для верности выйду.

— Говоришь вроде разумно… Да и на вид не пьян… Будете биться в толпе праведников с сатанинским воинством?

— В этот раз все идет не совсем так, как было предсказано. Воинство черного волхва мы уже перебили, но нашего положения это почти не облегчило — к Земле по-прежнему летит камень, который погубит на планете все живое.

— Ты в этом уверен? Может тебе все это мерещится?

— Мне ничего не мерещится, я этот убийственный булыжник и не вижу, но его видят черные и белые волхвы помощнее меня. Православная церковь не осталась в стороне — от нас только вчера ушел протоиерей храма Святой Софии в Новгороде Николай, защитивший нас в бою щитом, полным Божественной силой; переславский митрополит Ефрем выделил нам деньги, коней и провизию в дорогу.

— Одни русичи за все человечество встали?

— Отнюдь. От евреев идет Наина, а ее бывшего мужа я не взял — у него особенных способностей, кроме безудержной смелости, никаких нету. Иудейская община Киева тоже отсыпала нам денег на поход.

— М-да, евреи просто так денег не дадут и их всякими заморочками не обманешь…

— Брусок золота выделили подземные жители — антеки. Слыхал про таких?

— Слыхать-то слыхал, но думал, что это народная побасенка, навроде Китеж-града или Беловодья…

— А эта побасенка выдала мне изрядный кусок золота, и помогает на каждом шагу.

Пятерых воинов-профессионалов, которых с собой вел черный колдун, порубал волжский булгарин Кузьма Двурукий.

Призвал нам на помощь пророка своей веры Заратустру перс Фарид, и это переломило течение боя. Остальное доделали русские — истребили ведьму, что помогала Черному, убили его самого.

— Ты ж, поди, черного волхва и убил?

— Нет. Это сделал простой и славный парень Ваня.

— А за ведьму совесть не гложет? Какая никакая, а все-таки женщина. А вдруг у нее детишки остались?

— Ее убили не мы, а другая ведьма, постарше и поопытней. Мы с Богуславом были против, хотя ему Черная ведьма вонзила нож прямо в сердце, а на меня покушалась.

— Господи, ну и жизнь у вас!

— Скучать не приходится. Венцеслав прибыл нам в помощь из столицы Польши Кракова, наплевав на то, что сам он королевских кровей. Его служба еще впереди.

— Хватит, во все верю! А как же мы плыть будем? Не потопнем?

— Сейчас и проверим, погодка сегодня, вроде, этому благоприятствует: все небо тучами обложено, дождичек моросит, ветра нет совсем.

Пусть Богуслав тучи разгонит, а Наина попутный ветер создаст. Если у них не получится, ты плыви как хочешь, а мы в порт отправимся — себе корабль покупать.

— И вы не побоитесь?

— А какая разница? Бойся, не бойся, все равно скоро всем погибать, днем раньше, днем позже, какая разница! Так что, уйдешь?

— Вот еще! Андрейку и Грушеньку в обиду не дам! Но как вы тучи гоняете, все-таки покажите.

— Покажем, обязательно покажем. Заодно и я посмотрю.

Я позвал Богуслава и Наину, Мартын прихватил Андрейку, и мы отправились к месту ремонта. Венцеслав с Ванюшкой отправились сбывать лошадей.

Погода стояла все такая же отвратная, дождик все так же моросил, и стояло затишье, которое моряки зовут штилем.

На берегу, стоя на деревянных стапелях, гордо изгибалась красивыми обводами русская ладья. Возле ее носа стояли две лебедки, недалеко кипел на костре здоровенный бронзовый чан, а изрядно прокопченный полуголый грек помешивал варево здоровенным дрыном, ухватив его двумя руками.

— Вот греки молодцы, — похвалил корабелов Мартын, — не стали как наши толпу собирать, портки мочить, чтобы судно из воды выволочь. Накинули тросики от двух воротов, да как завертели ручки, ощущение было, что корабль сам на берег выползает.

Андрей, сбегай потолкайся среди мастеров, поспрашивай, когда работе конец придет.

Паренек упорхнул.

— Я так понял, что незачем молодца во все наши дела посвящать? — спросил купец.

— Да молод еще, расскажет чужим людям о наших сомнительных делах, хлопот не оберемся, — поморщился я.

— Резонно. Ну он ушел, можно начинать. Разгоните вначале тучи.

Богуслав не торопясь оглядел весь окоем неба от горизонта до горизонта. Тучи висели и клубились мрачной серо-черной пеленой, никаких просветов в этом мареве не было. Сильно похолодало, перепад температур со вчерашним днем составлял градусов десять — пятнадцать. Море, хоть и не было черным, вода сегодня имела темно-серый цвет с синим отливом, но дышало в нашу сторону неласково.

Какой уж там Эвксинский Понт, гостеприимное море, как его греки в прежнюю пору звали! Черное, оно как есть Черное в это время года, ноябрь есть ноябрь. Так и манит сейчас красться вдоль болгарского солнечного берега, коротая время за посиделками с варненским или созопольским винишком. Золотая осень ушла под руку с бабьим летом, и властно и резко воцарилась промозглая поздняя осень.