Василий Сахаров - Вольный Дон [publisher: МедиаКнига]

– Эй, вы! – окликнул я пленников, и поманил рукой. – Сюда идите!

– Пошел ты! – Откликнулся шляхтич и, угрожающе выставив перед собой кулаки со сбитыми костяшками, добавил: – Попробуй, возьми нас, схизматик! Или прикажи своим людям стрелять!

Что-то накатило на меня, какая-то веселая злость, и я решил размяться. Скинул кафтан и выступил в круг.

– Всем назад! Сам этих двоих сделаю!

– Может быть, не надо? – Позади раздался голос сотника.

– Ничего, давно уже не разминался.

Меня подбодрили голоса казаков и односумов:

– Давай, Никифор!

– Покажи хлопцам, как биться треба!

– Круши ляхов, атаман!

Сами ляхи напряглись, и на губах шляхтича заиграла веселая улыбка. Он был уверен, что победит, точно так же, как и я. Быстрый скользящий шаг вперед и дистанция сокращается. Я имитирую удар в голову пана кулаком, и пока он ставит блок, жестко бью его в живот ногой. Противник сгибается, а носок моего сапога немедленно цепляет его челюсть и подкидывает ее вверх.

Первый взбунтовавшийся поляк готов. Он теряет сознание и утыкается лицом в грязь площадки. Однако все еще не повержен второй противник, здоровяк, который двумя руками рвет на себе рубаху и орет словно дикий зверь что-то неразборчивое, как мне кажется, с примесью немецких слов. Я спокойно стоял на месте и рассматривал этого богатыря, который представлял из себя сплошную груду мышц, настолько прокачанную, что создавалось впечатление, будто он профессионально занимался культуризмом. Бицепсы, трицепсы, дельтовидные, пресс квадратиками, все на месте и развито идеально – прямо Арнольд Шварцнегер в молодости.

– А-а-а!

Громила издал дикий крик, выкатил глаза и бросился на меня. Двигался он чрезвычайно быстро, но я был быстрее и отступил немного в сторону. А когда «белокурый Зигфрид», по инерции промчался мимо, подпрыгнул и боковым ударом, опять же с ноги, засветил ему в висок.

– Бум-м-м!

Тело второго пленного рухнуло рядом с первым и, повернувшись к казакам, я развел руками и произнес:

– Вот и все. Победа!

– Ура-а-а!

– Молодца, атаман!

Что-что, а казаки, как и любое военизированное общество с давними традициями, хоть викингов вспомнить, хоть римлян времен становления республики, хоть европейское рыцарское сословие, уважают красивую победу. Особенно, если ее одержал свой боец. Ну а мне, раз уж пришлось подраться, необходимо поддерживать репутацию крутого бойца и рукопашная схватка при многочисленных свидетелях этому весьма поспособствует. Пройдет день, другой, и все Войско будет знать, как два заезжих богатыря сошлись в рукопашной схватке с пятью, шестью, десятью казаками, и те их одолеть не могли, а Никифор Булавин вышел и вмиг обоих уработал. Эх, не жизнь, а сплошная продуманная пиар-акция получается.

Я направился к бараку, где остались мои вещи. Дело к вечеру. Сейчас своих работяг на Булавинск отправлю, и если потороплюсь, к полуночи вполне смогу оказаться в Черкасске. А завтра весь день можно проваляться с супругой в постели.

– Никифор, – остановил меня сотник.

– Что?

– С этими ляхами, которых ты свалил, что делать?

– Они скоро оклемаются, травм у них нет. Прикажи переселенцам выкопать зиндан и киньте их туда. Вернусь, пообщаюсь с ними, интересные люди.

Войско Донское. Богатый Ключ. 03.10.1711.

Два бывших воина Посполитого Рушения, шляхтич Тадеуш Ковальский и наемный жолнер Густав Кранц, уже четвертый день сидели в глубокой земляной яме. И настроение обоих пленников, которые почти одновременно попали в плен под Дубно, было, конечно же, препаршивое. Хотя кормили заключенных вполне прилично, два раза в день, воды было вдоволь, а казаки охранной сотни над ними не издевались и не пытались как-то унизить.

Кажется, все сложилось вполне прилично. Задуманный пленниками побег не удался. Однако они живы, почти здоровы, и их не пытаются убить. Кто другой, на месте Ковальского и Кранца, радовался бы этому обстоятельству и строил планы на будущее. Но Тадеуш и Густав были сильно задеты тем обстоятельством, что их, профессиональных воинов и псов войны, походя, вырубил какой-то восемнадцатилетний юнец. И большую часть свободного времени, а его было много, они посвящали обсуждению рукопашной схватки, после которой оба оказались в бессознательном состоянии.

– Как же мы так влипли?

Вновь вспомнил драку с казаками Кранц, который прислонился мощной спиной к стенке варварского земляного узилища, под названием зиндан, и тоскливо посмотрел наверх, на серое осеннее небо, лишь кусочком видимое со дна почти пятиметровой ямы.

– Не начинай.

Не желая касаться неприятной темы, шляхтич оборвал немца. Однако тому было тоскливо, хотелось поговорить и, прикоснувшись к большой шишке, которая выглядывала из локонов грязных белокурых волос, он воскликнул:

– Да как не начинай!? Мы с тобой бывалые бойцы, на пару четверых казаков держали, а тут вышел из барака этот парнишка, и накостылял нам, да так, что с одного удара меня свалил. А я, между прочим, лучший кулачный боец в Данциге.

– Случается, что и чемпионы падают, – философски заметил Ковальский.

– Только со мной это впервые. – На некоторое время наемник замолчал, а затем спросил шляхтича: – Как думаешь, что с нами дальше будет?

– Не знаю.

Тяжко вздохнув, Кранц вновь посмотрел наверх и крикнул:

– Казак!

– Чего тебе, немчура?

В светлом проеме появилась голова седоусого мужчины с оселедцем на голове.

– Слышь, дед, – коверкая слова и с трудом подставляя их по смыслу, сказал наемник, – долго нас здесь держать будут?

Охраннику, судя по всему, было скучно, и он, подобно Кранцу, был не прочь поговорить. Поэтому ответил пленнику, а не ушел, молча, в сторону, как те казаки, которые стояли на страже возле зиндана до него:

– Это не ко мне вопрос.

– А к кому?

– К Никифору Булавину и его односумам. Они здесь все решают.

– Дедушка, сделай доброе дело, напомни о нас.

– Вот мне делать нечего.

– Ну что тебе стоит? Подошел, сказал и все.

– Ладно, посмотрю на ваше поведение.

– На том свете тебе это зачтется, добрый самаритянин.

Немец снова откинулся на стенку зиндана, поморщился и опять потрогал шишку на виске. Старый казачина, было, хотел отойти от ямы, но в разговор вступил шляхтич:

– Дедушка, а тебя как зовут?

– А тебе зачем? – подозрительно прищурился охранник.

– Хочу знать, за кого в храме свечку поставить, мы ведь все христиане, что ты, что мы.

– Родители Борисом назвали.

– Запомню, – Тадеуш помедлил и задал новый вопрос: – Борис, а кто он такой этот Никифор Булавин?

Казак задумался, пожевал тонкими блеклыми губами, усмехнулся и ответил:

– Никифор воин.

– Так и мы не ополченцы какие-нибудь. Чего же он нас так легко в драке побил?