Олег Касаткин - Да здравствует Государь! Три книги в одном томе

– Вы, видно, дьявол… – обреченно протянув руку к золоту всхлипнула Хосефа.

– Да, дуэнья! – просто ответил король.

Вошла донья Соль, в белом одеянии. Донья Хосефа торопливо спрятала кошелек. Георгий отметил как они обе несхожи и как совершены по своему. Хосефа-Ольга тонкая, грациозная как балетная танцовщица – затянутая в цветастый шелк, в волосах красовались два бутона алой розы. И донья Соль – Ермолова – статная, основательная.

Юноша закатывает ей сцену ревности. От доньи Соль он узнаёт, что её принудил к браку со старым герцогом король Карлос Кастильский – сын короля, казнившего его отца – принца Арагонского.

Отец мой милый – потрясая кинжалом со всем пылом благородного негодования начал Гернани.

«Хм… Замысел на цареубийство, – сухо прокомментировал по себя Кауфман. Как есть статья номер 263 «Уложения о наказаниях» 1845 года. «Всякое злоумышление и преступное действие против жизни, здравия или чести государя императора и всякий умысел свергнуть его с престола, лишить свободы и власти верховной, или же ограничить права оной, или учинить священной особе его какое-либо насилие, подвергают виновных в том: лишению всех прав состояния и смертной казни.» Гернани – не зная о столь суровом приговоре меж тем жаловался донье Соль что ему нечего предложить возлюбленной, кроме свободы.

В этот момент дон Карлос появился из шкафа – совсем как в плохом водевиле.

Намечающуюся дуэль разбойника монарха остановило явление дяди и жениха доньи Соль. Дон Руй Гомес де Сильва обвиняет гостей в покушение на честь племянницы и генерал издевательстве над его сединами и зовет приближенных.

Дон Карлос просит герцога успокоиться и сообщает ему о смерти своего деда – германского императора Максимилиана. Де Сильва узнаёт в госте испанского короля, а тот в свою очередь ловко выходит из щекотливого положения – мол ему нужен совет до Руя потому он и явился секретным образом.

Потом дон Карлос спасает влюблённых: мол Гернани – это человек из его свиты. Торжественная декламация, печальная музыка несмотря на вроде бы уже устаревшую напыщенность поневоле заставляли увлечься происходившим на сцене… Сегодняшний день завершался в театре.

А начался в городской гимназии.

Собственно Георгий не планировал посещать местную обитель наук. Но с утра к нему явился Танеев и попросил – Ваше Императорское Величество – вы не нуждаетесь во мне сегодня? Я намеревался отправится в городскую гимназию и встретится с учителям и гимназистами – изучить так сказать предмет моего ведения непосредственно на месте. – Это так необходимо? – больше для порядка осведомился Георгий. Танеев утвердительно кивнул и согласно ему качнулся орден святого Станислава на шее министра. – Видите ли, Георгий Александрович – я имея дело с чиновниками мне подчиненными обнаружил что представление о жизни учебных заведений у них все больше из отчетов. Иные и живого ученика в глаза не видели! Георгий понимающе кивнул – о том что дела провинциальные в Петербурге знают почти исключительно из присланных бумаг он слышал не впервые. И он ведь тоже – только вспомнить те груды донесений и рапортов – какие он перелопатил в прошлом году… Отчеты против живого впечатления? Хм… – Я разумеется не возражаю против того чтобы вы, Сергей Васильевич выполняли порученные мной обязанности, – не смог не пошутить Георгий. За одним исключением – я тоже хотел бы посетить гимназию вместе с вами. Танеев не выдал удивления, лишь глубоким кивком головы выражая покорность монаршей воле. Не удивился и Кауфман пять минут спустя услышав распоряжение – подготовить охранные меры для визита царя в городскую гимназию. – Да, Александр Александрович – вы ведь уже знаете что бракосочетание мое и коронация будущей императрицы произойдут во Владимире? – спросил он после того как сообщил о поездке. – Никак нет, Ваше Императорское Величество, – сообщил Кауфман – тоже не выказав удивления. – Ну вот теперь знаете. И что выдумаете об этом? На язык Кауфману просилось нечто традиционное в духе «Рад стараться Ваше Императорское Величество» или «Воля государя – закон!». Но он этого не сказал разумеется – Я думаю, Георгий Александрович… – Что с точки зрения моих непосредственных обязанностей этот выбор не оставляет желать лучшего. Город невелик, а место коронации – как я понимаю – Успенский собор, как и вообще место торжеств расположено на возвышении – своеобразном акрополе которое легко охранять. Кроме того – невеликость города еще означает что все знают соседей, и злоумышленнику будет почти невозможно остаться незамеченным. Добавить сюда то что из за наличия в городе пересыльной тюрьмы полицией создана изрядная сеть негласных агентов… Полагаю, – закончил он – что силами примерно трех – чеырех батальонов гвардейских полков можно обеспечить должную безопасность и августейших особ и всех прочих гостей – Иного я и не ожидал услышать, полковник… Однако же на сборы не так много времени. ….Гимназия встретила его тишиной коридоров – как сообщил угодливо семенящий директор – титулярный советник Шемякин, все и учителя, и гимназисты и служители собрались в зале и «С трепетом ожидают высочайшего визита». Георгий лишь улыбнулся. По дороге он увидел портретную галерею российских государей развешанную на стене. Петр Великий в кафтане, Екатерина I. дебелая Анна Иоанновна, Елизавета… Был тут и портрет его отца – в мундире генерал лейтенанта и при всех регалиях. Так-так – а это что такое? Из золоченой рамы в центре экспозиции на него взирал какой то квадратнолицый юноша с чванным лицом прямо таки почти поросячьего розового оттенка – так видать местный Тициан или Веласкес пытался передать юношеский румянец. Он машинально хотел задать вопрос – что сей юноша делает в собрании монархов его державы и вдруг понял что видит собственный портрет. Вот это да! Волосы персонажа были несколько длинноваты – не по уставу, а облачен он был в мундир черного цвета и с эполетами. Такой Георгий надевал раз или два в жизни – предпочитая даже для семейных снимков форменку! Он вспомнил что несколько раз Министерство Двора обращалось с ходатайством – написать парадный портрет Георгия для образца с коего будут сделаны портреты монарха для присутственных мест. Но он отнекивался – позировать в дни траура было неприятно, а потом навалились дела. В итоге он попросил людей Воронцова-Дашкова обратится к Императрице-Матери – пусть Мария Федоровна выберет лучшую из его фотографий – и с нее и сделают портрет. Прежде он не видел этих своих портретов – вешать собственные изображения в личных покоях он не додумался. Кауфман тоже взирал на аляповатую «парсуну» явно не решаясь высказать то что о ней думает. Возможно ожидал приказа – «снять эту мазню и примерно наказать» Георгий решал секунду другую и вынес мысленную резолюцию «оставить без последствий». В конце концов здешние живописцы не виноваты что не видели его живьем и вообще привыкли должно быть рисовать одних купцов второгильдейских да помещиков средней руки. Но по возвращении надо будет все же выделить время и пригласить кого-то из маститых – например Репина или Иванова… А то неприлично просто получается. Впрочем – царь Николай I тоже как вспоминают иные был не особенно похож на свои портреты красавца – атлета с античным профилем – особенно в зрелые годы…