Надежда Голубенкова - Новые дворяне

Пётр мог и не просить: он и так видел, что ребята его прекрасно поняли.

***

5 января утром прибыл в академию граф Муравьёв в сопровождении младшего сына баронессы Златовой — Олега. Всё было готово для торжественного приёма: пол натёрт до блеска, хрустальные люстры сверкали и были украшены разноцветным дождём; во дворе, окружённая снежными сказочными персонажами: коньком-горбунком, зайчишкой-трусишкой и царевной-лягушкой, — стояла маленькая зелёная празднично наряженная красавица-ёлочка с золотистой Вифлеемской звёздочкой на макушке. Трапезная также была убрана к празднику: по углам стояли огромные вазы с букетами еловых веток, украшенных мишурой и игрушками; на окна служанки наклеили серебристые снежинки, по стенам развесели бумажные гирлянды, — хоть в этом году Рождественского бала и не предвиделось, остающиеся на попечении Феодосии Ивановны Андрей и Тарас не должны были лишиться такого великого торжества! Остальные учителя либо тоже на каникулы уехали в город, либо (это относилось только к аристократической части педагогического коллектива) были приглашены на Рождество к Златовым. Андрею в этот раз составить компанию другу не предложили: учитывая основную цель приезда Вяземских и подвешенное обручение Ангелины, Геннадий счёл за лучшее оградить дочерей от общества вольнодумного молодого человека.

И вот вернулись посланные баронессой ещё спозаранку сани с дорогими гостями. Князь Виктор Вяземский был невысоким, но крепким, мужчиной с абсолютно седыми волосами. Ему было лет пятьдесят, как знал Андрей, но выглядел он лет на десять-пятнадцать старше, и не только благодаря седине: глубокие морщины избороздили красивое некогда лицо князя, — однако взгляд был живой, заинтересованный. Он тепло, по-родственному, поздоровался с баронессой и графом Симеоном, затем поприветствовал остальных, в том числе и стоящих на почтительном расстоянии студентов.

Его средний сын Димитрий был на голову выше отца. Статен, хорош собой, с благородными чертами лица, он учтиво поздоровался со всеми, когда отец представил его и Вениамина, его младшего брата. Вениамин же был болезненного вида подростком их лет: щуплый, ещё угловатый, не выше отца, с бледной кожей и синюшными от холода губами, он представлял собою жалкое зрелище. Было ощущение, что его заставили ехать. Скромно кивнув, присоединяясь к приветствиям брата, юноша посильнее закутался в свою роскошную лисью шубу.

Гостей проводили в трапезную и угостили великолепным, хоть и постным, обедом (в академии жили православным календарём, и сегодняшний день исключением не стал). После чая баронесса пригласила князя с сыновьями на экскурсию. Пётр знаком велел подопечным на ближайшие несколько часов вернуться в свои комнаты.

— Эй, Тарас, если хочешь, пойдём к нам в гости. У нас шахматы есть, — предложил Андрей, когда они втроём поднялись наверх.

Было видно, что первокурсник колеблется, но, в конце концов, Борщов согласился и, закрыв уже открытую дверь в свою спальню, присоединился к ним.

— Чувствуй себя, как дома, — гостеприимно кивнул Никола на опустевшую кровать Ивана. — Если не знаешь правил игры, мы можем тебя научить.

— Я уже играл… дома, — с запинкой и явным трудом произнёс Тарас.

Парни не стали расспрашивать, поняв, что он имел в виду приют.

Всю прошедшую неделю Тарас так и слонялся по академии в одиночестве, по нескольку раз в день спускаясь к конюшням, а в остальное время запираясь в своей комнате. И ведь ему профессора на каникулы абсолютно ничего не задали! Им-то с Николой и в комнате было, чем заняться: играли в нарды и шахматы, писали совместный доклад, заданный Валерием Кондратьевичем (Данил, отправившийся в город, должен был скачать из Интернета статистику последних годов по их теме, что и было его долей участия в их общем исследовании); в конце концов, просто общались. А Тарас в комнате был один и, кажется, намеренно избегал их общества. Однако на прямое приглашение не отказался, а это уже было прогрессом.

Они вполне мирно и увлечённо разыгрывали одну партию за другой, когда в дверь постучала одна из служанок и сообщила, что Николая через пятнадцать минут в холле будет ждать отец. Извинившись за недоигранную партию, шатен стал собираться в дорогу.

— Если ты не против, я за Николу продолжу, — пересел на место Муравьёва Андрей, которому в этот раз выпала роль наблюдателя.

Однако Тарас отказался, сказав, что ему ещё надо за книгой в библиотеку. Да и вообще, засиделся он с ними. Спрыгнув с кровати, Тарас ушёл, а Андрей, пожав плечом, принялся неспешно складывать шахматы.

— Вернёшься-то скоро? — спросил он у Николы, когда тот, кивнув на прощание, собирался уже выходить.

— Ну, считай, — остановился у двери юноша, — завтра Сочельник, ночью мы все пойдём на церковную службу, 7-го вечером баронесса организует бал. Так что Вяземские пробудут в наших краях никак не меньше трёх дней, не считая сегодняшнего. Числа 9-го-10-го вернусь, а, может, 11-го, вместе со всеми: как отцу будет угодно. Так что не скучай сильно, и Тараса на праздник не оставляй одного: всё-таки Рождество.

— Постараюсь, — не сильно уверенно пообещал Андрей. — Передай от меня поздравления сёстрам Златовым.

— Передам.

И, шутливо козырнув другу, Никола скрылся за дверью.

Андрей и Тарас остались в здании практически одни: экономка, одна из служанок, да главная повариха — вот и все, кто остались на Рождество в академии. Даже Прохор Степанович отбыл с баронессой, ведь он был не просто завхозом, но и личным слугой Анны Константиновны, а, значит, по необходимости и водителем, и, как в этот раз, кучером. Клавдия Аркадьевна надеялась, что Златовы отпустят его встретить праздник с семьёй, но пока Прохор не возвращался.

Феодосия Ивановна, которая жила в одном из учительских домиков при академии, приходила к обеду и была с оставшимися на её попечении мальчиками до самого ужина. Женщина вела домоводство у девушек и мало представляла, чем можно развлечь юных скучающих аристократов. Как с удивлением узнали Андрей с Тарасом, она была неграмотной:

— Я бы вам что-нибудь прочитала, да букв не знаю, — вздохнула она, когда впервые привела их в свой класс. — Могу, если желаете, рассказать о лечебных растениях.

Пышная дама не только была мастерицей, но и местной знахаркой, травницей и повитухой. Никаких заговоров и приворотов, естественно (да и можно ли такое вообразить у истинно православных?!), только искусство целителя и молитвы. Ни больницы, ни фельдшерского пункта в посёлке и деревне за горою не было.

— Да, было бы здорово послушать, — к удивлению Андрея, живо откликнулся Тарас.

Так они и проводили эти совместные часы. Феодосия Ивановна действительно всё знала о растущих в Сибири цветах и травах, деревьях и кустарниках. Пусть речь её была не ораторской, как у баронессы или Петра Анатольевича, и не изобиловала научными терминами, как у мирского врача, зато с её слов всё было понятно и просто. Андрей, относящийся к ботанике без особого интереса, тратил своё драгоценное время исключительно ради Тараса, над которым они с Николой решили взять покровительство, по примеру того, как род Златовых взял под своё крыло Соколовых.