Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича том 3

– Большое спасибо, Владимир Николаевич, – искренне поблагодарил подполковника граф, – сведения, которые хранятся в этом приборе, нам будут весьма полезными. А что касается господина Шумилина и господина Сергеева, то у нас относятся к ним с большим уважением, и ценят их советы.

…Александр Христофорович от нетерпения переминался с ноги на ногу, ожидая, когда в ангаре откроется портал. Изумрудная точка вскоре превратилось в кольцо, и на так хорошо знакомой полянке граф увидел императора, майора Соколова и Александра Шумилина.

Бенкендорф шагнул им навстречу, помахав на прощание рукой Антону, сидевшему за пультом управления машиной времени, и подполковнику Гаврилову, который пришел проводить гостя из прошлого. Потом кольцо снова сжалось в яркую точку. Через минуту она исчезла.

– Дорогой друг, – воскликнул император, горячо обняв Бенкендорфа, – если бы ты знал – как я рад тебя видеть. По твоему лицу я вижу, что пребывание у наших друзей в будущем пошло тебе на пользу.

– Ваше величество, – растроганно произнес граф, – я благодарен вам за все, что вы сделали для меня. Я действительно чувствую себя гораздо лучше, и готов хоть сию минуту приступить к исполнению своих обязанностей. Надеюсь, что за мое отсутствие не произошло ничего страшного?

– Успокойся, друг мой, – сказал император, – майор Соколов прекрасно управился со всеми вашими делами. Только, давай, поговорим об этом позднее – а сейчас все вместе поедем в Аничков дворец, и там поговорим о обо всем за столом. Я полагаю, что ты успел соскучиться по нашей еде?

– Ваше величество, – улыбнулся Бенкендорф, – кормили меня в санатории многими яствами, о которых я раньше и не слышал. Но я скучал по вашему обществу, к которому привык за годы, проведенные рядом с вами.

Встречающие и граф уселись в кареты, и отправились в Аничков дворец. По дороге Бенкендорф кратко рассказал императору о своем пребывании в будущем, и показал фотографии, которые были сделаны в Москве, в санатории, и в танковой части. На Николая произвел большое впечатление снимок, на котором граф был снят рядом с огромным танком.

– Александр Павлович, – обратился он к Шумилину, – что вы скажете об этом изображении? Эта боевая машина, как я понял, сделана из металла, который не пробивается ни пулями ни ядрами. Она неуязвима, и может двигаться по самой скверной дороге. Я ничего не перепутал?

– Нет, ваше величество, – ответил Шумилин, – броня этого танка выдержит попадание любого пушечного ядра. А вот ее пушка может стрелять на расстояния, недоступные ни одному из ныне существующих орудий. А пулеметы выкосят вражескую пехоту, словно косой.

– Страшное оружие, – покачал головой император, – неужели вы используете его в ваших войнах? Ведь после них на поле боя не останется ничего живого.

– Абсолютного оружия нет на свете, ваше величество, – сказал Шумилин, – эту страшную машину смерти может подбить обычный пехотинец, если он, конечно, располагает соответствующим оружием. А насчет наших войн… Да, они порой у нас случаются. Люди воюют в небе, на земле и на море. Только опасность полного взаимного истребления не позволяет противникам применять так называемое «оружие массового поражения». С его помощи можно стирать с лица целые города, превращая их в выжженные адским пламенем пустыни.

– Но зачем тогда вообще нужно воевать?! – удивленно воскликнул император, – ради того, чтобы захватить безлюдную обугленную пустыню? Кому она нужна такая – ведь на ней ни хлеб не вырастешь, ни скот пасти не сможешь.

– Помимо всего прочего, – сказал Шумилин, – земля вокруг разрушенных городов будет заражена. Все живое еще долгие годы не сможет жить в тех местах. А вообще, если все страны имеющие это оружие применят его одновременно, то на Земле вообще не останется ничего живого. Это будет Апокалипсис, такой, какой его описывал апостол Иоанн.

Император и Бенкендорф, услышав эти слова Шумилина, непроизвольно перекрестились.

– И как вы живете в своем мире! – воскликнул Николай. – Ведь это страшно – в любой момент весь мир провалится в тартарары. Неужели правители стран не пробовали договориться, и уничтожить это страшное оружие. Если не будет жизни на Земле, то, следовательно, не будет ни победителей ни побежденных.

– Эх, ваше величество, – Шумилин криво усмехнулся, – попытки договориться были. Но всегда у кого-то может возникнуть желание нанести первый удар, рассчитывая, что противник будет разгромлен, и не успеет применить свое оружие.

– Надеюсь, что Россия и в вашем времени не даст себя в обиду, – сказал император. – Наполеон, вон, тоже подмял под себя всю Европу, и даже захватил Москву. А потом наша армия вошла в Париж, а Наполеон умер в ссылке на острове Святой Елены.

– Мы тоже на это надеемся, ваше величество, – ответил Шумилин. – Но, как говориться, на Бога надейся, а сам не плошай. Наша армия готовится ко всему. Полагаю, что и армии вашего величества тоже следует готовиться к грядущей войне. Ибо делать это после начала боевых действий – слишком дорогое удовольствие.

Николай на мгновение задумался. Потом он внимательно посмотрел на Шумилина, и сказал, – Надеюсь, что вы и ваши правители нам в этом помогут? То, что в вашей истории называлось Крымской войной не должно быть в нашей истории. Россия не должна быть унижена…

Что такое спецназ?

В тот вечер Шумилин допоздна засиделся у Одоевского, беседуя с Лермонтовым. Михаил Юрьевич жадно расспрашивал его о будущем. Известие о своей ранней смерти на дуэли, он встретил достаточно спокойно. Его больше всего удивило то, что его убьет Николай Мартынов, однокашник по юнкерской школе.

– Помилуй Бог, – воскликнул он, – Николя меня застрелит?! Ведь мы с ним были всегда дружны, не далее, как месяц назад мы вместе с ним участвовали в экспедиции в Чечню, предпринятой отрядом генерала Галафеева. Ротмистр всегда был храбрым воином. Непонятно, что произошло?

– Михаил Юрьевич, – вздохнул Шумилин, – ссора между вами была пустяковая, но она, к большому сожалению, закончилась в нашей истории вашей смертью. Надеюсь, что в этой реальности все будет по-другому.

Лермонтов все никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним сидит человек из будущего. Шумилин заметил, что поэт тайком даже потрогал его за рукав, словно желая убедиться в том, что перед ним сидит живой человек, а не бестелесный фантом.

Желая немного снять напряжение, Одоевский принес бутылку «Советского шампанского», которую он купил в Петербурге XXI века. Как ни странно, именно эта бутылка, а так же ее содержимое окончательно убедило Лермонтова в том, что все происходящее не розыгрыш, а чистая правда. Поэт внимательно прочитал то, что было написано на этикетке, удивляясь не вполне привычной орфографии, обнаружил на ней год выпуска, и покачал головой. Удивила его и пластиковая пробка. Попробовав же игристое полусладкое, он заметил, что по вкусу вино не совсем похоже на «Вдову Клико».