Александр Михайловский - Великий князь Цусимский

Принцессе Алисе, будущей императрице Александре Федоровне, на тот момент было чуть меньше года и поэтому смерть брата не вызвала у нее сколь-нибудь серьезных переживаний. Теоретически она знала, что такое гемофилия, а практически смерть от нее близкого человека воочию не наблюдала.

Одним словом, поминовение усопшей, на котором присутствовали только ее домашние (включая семью, фрейлин, домашнюю обслугу и семью Великого князя Сергея Александровича), прошло тихо и благопристойно. Соболезнования были искренними, а молитвы о даровании вечного покоя беспокойной душе Александры Федоровны – горячими. А душа у нее была мятущаяся – я сам с ней соприкоснулся, можно сказать, рикошетом – и то заметил тот нервный огонь, который сжигал императрицу изнутри. А теперь – покойся с миром, Алиса Гессенская, и не беспокойся, мы постараемся разгрести все, что ты наворотила, начиная от последствий того злосчастного брака в виде брачных торжеств посреди государственного траура и коронационной Ходынки, заканчивая идущей нынче русско-японской войной, вызванной, кроме прочего, еще и тщеславием покойной. Она считала, что победа над азиатами будет легкой, а ее любезный Ники за счет маленькой и победоносной войны сумеет прославиться и возвыситься.

Но вслух об этом я сейчас не скажу ни слова. О покойной можно говорить либо хорошо, либо никак. Как говорят понимающие в этом вопросе люди – в любом случае, после того как ее дух покинет эту плоскость существования, прекратится и его влияние на близких ему людей и связанные с ними события. Александре Федоровне, Алисе Гессенской, Господь пусть дарует вечный покой, которого эта женщина не имела при жизни, а нам -сил и терпения делать тут, на земле, свою тяжелую и грязную работу ассенизаторов, очищающих мир от скверны. А работы этой у нас хоть отбавляй, и в этом деле у нас есть как помощники, так и противники.

После того как Елизавета Федоровна, вместе с мужем, укатила в Петербург, а остальные разошлись заниматься своими повседневными делами, на горизонте появилась вдовствующая императрица и дала понять, что жаждет очередной порции откровений.

– Знаете, Михаил Васильевич, – сказала Мария Федоровна, – вместе с моей невесткой мы хороним целую эпоху в жизни нашей семьи. Не скажу, что покойница мне сильно нравилась как член семьи и как человек… но вместе с тем, вы знаете, мне страшно. Страшно оттого, что любой из нас может быть, как выражается ваш господин Мартынов, изъят из обращения. Это просто ужасное ощущение – чувство бессилия перед божественным произволом…

– А вы, ваше императорское величество, – ответил я, – постарайтесь сосредоточиться на том, что Господь – он еще и Творец всего сущего, а также наш небесный Отец, сотворивший нас и вдохнувший бессмертную душу. И, как всякий отец, любит своих детей, ибо видит в них свое продолжение. Творец любит все человечество, а нас с вами особенно, поскольку мы являемся самыми лучшими и послушными его детьми. Вы только расслабьтесь, отрешитесь от бытовой суеты, загляните внутрь себя и тогда вы почувствуете, как греет вас господня любовь.

Видимо, слова мои были убедительны, потому что Мария Федоровна вдруг замерла, прикрыв глаза и приложив руку к груди. Потом глаза ее раскрылись, грудь сделала глубокий вздох, и вдовствующая императрица посмотрела на меня каким-то глубоким взглядом.

– Михаил Васильевич, вы были правы, – тихо сказала она. – Господь нас любит и не желает нам зла, потому что мы его послушные дети. Я это чувствую. Но, – ее голос стал тверже, -ЕГО любовь для нас совсем не повод опустить руки и плыть по течению. Необходимо предпринять все меры, чтобы исключить любые случайности при передаче власти. Хотим мы этого или нет, но добровольный отход моего старшего сына от дел пошатнет Основы. Слишком много желающих тянут руки к трону с желанием либо забрать его себе либо устроить в России республику по французскому образцу. Но главное заключается в том, что перед тем, как передавать власть, необходимо подобрать для Ники должность, достойную его нынешнего положения, ведь император всероссийский не может просто так уйти в частную жизнь, как какой-нибудь отставной американский или французский президент.

– Ваше Императорское Величество, – сказал я, – если бы это было возможно, я бы короновал не вашего сына Михаила или дочь Ольгу, а именно вас. Вы самим Богом созданы для того, чтобы выполнять эту работу.

Кажется, вдовствующую императрицу мой комплимент не столько обрадовал, сколько обеспокоил.

– Михаил Васильевич, – спросила она меня встревоженным тоном, – вы и в самом деле считаете, что я могу домогаться Российского трона? Да ни за какие блага мира, я не возьмусь за это дело, на котором буквально сгорел мой Сашка! А ведь он был настоящий богатырь, не чета всем остальным.

– А я ничего и не говорил про «домогаться», Ваше Императорской Величество, – ответил я, – так уж повелось, что зачастую обязанности первого лица лучше всего исполняет тот, кто стремится к этой должности только из чувства долга перед страной, а не из жажды личной власти. Таким людям власть сама по себе не нужна, она только инструмент для того, чтобы усилить страну, улучшить жизнь населяющих ее людей, а также защитить их от различных внешних и внутренних угроз. Берут эту власть такие люди крайне неохотно, только из тех соображений, что если они этого не сделают, то в любимой ими России наступят хаос и разорение.

– Но тогда, – воскликнула Мария Федоровна, – почему бы все же не возвести на престол моего младшего сына? Вы же сами говорите, что то, что он не желает трона своего брата, не является такой уж большой бедой. Стерпится-слюбится.

Вот настырная женщина – если ей в голову втемяшилась какая-то мысль, то она долбит ее с настойчивостью дятла. С другой стороны, вполне возможно, что когда Михаил отбивается от престола, не желая становиться куклой-марионеткой в руках опытных кукловодов, он имеет в виду как раз собственную мать. Эта женщина способна проесть плешь любому, а не только своему немного безалаберному и легкомысленному младшему сыну. А тот, быть может, и не разделяет некоторых воззрений своей мамаши, и не желает, чтобы они были вколочены в его голову при помощи упорных материнских сентенций, которые могут довести до Кащенко кого угодно. Отсюда вывод – все зло от баб. Александра Федоровна нас покинула, зато ее свекровь осталась. Но, как говорил товарищ Воланд, подобное лечится подобным, и зло, причиненное своей матерью, вполне способна исправить императрица Ольга Великая. Вот такой вот парадокс – ничуть не хуже, чем у Эйнштена.

– Ваш младший сын, – ответил я вслух, – не просто не желает трона, но еще и активно от него отбивается. В таких условиях пытаться сделать его царем – это русская рулетка, в которой нельзя будет понять даже то, кто и когда нажмет на курок. К примеру, начнет Николай передавать Власть, а Михаил не примет. Вот радость-то будет господину Гучкову и революционерам всех мастей. В общей для нас истории подобный афронт, когда Константин, Михаил и Николай Павловичи перекидывались троном как горячей картошкой, уже приводил к стоянию на Сенатской площади. В нашей истории, которую вы пока не знаете, в феврале семнадцатого Николай власть сдал, а Михаил не принял, в результате чего рухнули и династия Романовых, и сама монархия. Из этого проистекло столько бед для всех, что я могу сказать в ответ на подобную идею только «нет». Попытка возвести на трон Михаила чревата большими бедами, в первую очередь для него самого, и поэтому она никогда не должна быть предпринята.