Владимир Поселягин - Сашка

– Может, выстрелить, чтобы пуля перед ним в дорогу попала? Намёк поймут, не дураки, чай? – задумавшись, машинально поглаживая бороду, предложил дед.

– Отпустят нас, найдут других. Это же стервятники, их бить надо. Нет, дед, я и рисковать семьёй не хочу, и упускать их тоже. Маринка за возницу сядет, а я в траве спрячусь у обочины, и когда они подъедут… Там по ситуации.

– Может, мне с тобой, сам знаешь, я стрелок неплохой?

– Не стоит, уводи наших. Если всё будет нормально, я догоню. Всё, не стоим. Марина, за вожжи!

Все уже привыкли: что бы я ни сказал, сделаю и выполню. Пока сестра перебиралась на моё место, я откопал ППШ. Стукнувшись рукой о ствол противотанкового ружья, отодвинул его. Оно у меня наготове лежало, но подходящих целей в воздухе не было, хотя я считал, что уже смогу выстрелить. Немцы слишком далеко пролетали для прицельной стрельбы, а пострелять по ним ну очень хотелось. Потом достал немецкую снайперскую винтовку, наконец и для неё нашлось дело, и ссыпал с два десятка патронов в котомку.

– Поехали!

Я сидел на краю телеги и осматривал обочины – мне нужно хорошее место для засады. Такое нашлось чуть дальше, почти на холм поднялись, откуда впереди виднелась деревушка. Конечно, не стоит вблизи от неё устраивать засаду, но я как-то об этом не переживал. Договорившись, что мои будут ждать меня в деревне у колодца, спрыгнул с телеги и скомандовал:

– Волк, за мной!

Других лаек по моей просьбе придержала малышня, и телега с повозкой покатила дальше. Мы с Волком устроились на обочине в густой траве, которая хорошо нас скрыла. Взведя затвор автомата, я приготовился. Винтовка лежала рядом, она нужна для того, чтобы снять тех, кто уйдёт за дальность стрельбы автомата. Если, конечно, до этого дойдёт. Их же возок я собирался взять целым.

Бандиты, когда наши скрылись из вида, увеличили скорость – точно мы их интересуем. Это были крепкие молодцы, которым место в армии, но они вон, в тылу прохлаждаются. Когда они приблизились, я просто встал и, вскинув автомат, крикнул:

– Стой!

И дал очередь над головами бандитов. Возница, видя, что он у меня на прицеле, натянул поводья.

– Ты чего, парень? – раздвигая губы в улыбке, спросил он. – Ума лишился?

– Чего я лишился, мне виднее. Теперь все шестеро осторожно, не перекрывая друг друга, сходим с возка и выстраиваемся в шеренгу. Судя по наколкам у троих, думаю, они знают, что и как делать, подскажут. Быстро!

Медленно двигаясь, держа руки поднятыми выше головы, они выстроились. Не дураки, понимают, что шансов у них против автомата нет.

– Слушай, это незаконно, под суд пойдёшь, – сказал один из шестёрки. – Мы законопослушные граждане.

– Были бы законопослушными, давно бы в армейской форме ходили и с немцем воевали. Ты, крайний, белобрысый который, подними полы пиджака и покрутись… Ну вот, наган, а вы говорите – законопослушные.

– Ну и хрен с тобой, ты должен нас отвести в милицию, так делай это.

Дав длинную очередь, перечеркнув тела трёх бандитов, я отпустил спуск и громко спросил в оглушающей тишине:

– Что я там кому должен? Я вам и прокурор, и судья, не выходили бы на грабёж, живы остались бы. А у меня один приговор – расстрел.

Если в первые секунды воры стояли в шоке, то после последних слов бросились врассыпную, доставая оружие. Двух я срезал, а на третьего бросился Волк. Тот выронил ТТ из прокушенной руки, но почти сразу взмахнул ножом, блеснув на солнце лезвием, однако я успел дать короткую очередь, которая оборвала жизнь и этого бандита. Волк в ярости трепал его руку, так что пришлось успокаивать его. Посмотрев в сторону дороги, от которой к нам пылила полуторка, я возмутился:

– Да твою ж мать, они что, издеваются?!

В кузове грузовика покачивались уже такие знакомые зелёные фуражки погранцов.

– Вы меня преследуете, что ли? – сердито спросил я, когда машина остановилась рядом и Шальский вышел наружу, осматриваясь.

Погранцы, как горох, посыпались из кузова, рассредоточиваясь.

Среди уже знакомых появилось двое новеньких. Один – сержант, явно из старослужащих, возраст за тридцать. В руках держал такую же самозарядку, как и у четверых других пограничников, включая старшину. Второй парень – лет двадцати, пулемётчик, у него был ДП-27. Он машину не покидал, поставил пулемёт на сошки на кабину и контролировал всё со стороны деревни. Незнакомый сержант направил на меня свою винтовку и хотел было рявкнуть что-то свирепое, типа: «А ну, оружие на землю, мордой туда же!» Однако тут заговорил старлей, и сержант сразу сменил выражение лица на нейтральное, да и вообще сделал вид, что он так, бандитами заинтересовался. Вытащил один из револьверов из-за пояса ближайшего и стал его обхлопывать по бокам, доставая всё, что было в карманах. Один из бойцов расстелил плащ-палатку, и всё найденное сносилось туда, раскладываясь в стопки. Были женские кольца, серёжки, золото, серебро. Давно, похоже, мужички озоруют.

– Да тебя вообще нужно под плотное наблюдение взять. Как ни встретимся, так одни убитые вокруг, – ухмыльнулся Шальский. – Но ведь именно наш патруль по этому направлению работает, так что наша встреча не удивительна, скорее, это уже тенденция.

– Чего сказал? – не понял я.

– Всё ты понял.

– Ага. Патроны дашь?

– Обойдёшься.

– Класс!

Мы поздоровались, рукопожатие у него было крепким, и отошли чуть в сторону, чтобы не мешать работать бойцам, которые привычно делали своё дело.

– Давай рассказывай, что здесь случилось и как ты вообще тут оказался.

Прежде чем рассказывать, я обернулся и пристально осмотрел склон, где исчезала вьющаяся к деревне полевая дорога. Ну точно макушка деда видна, рассматривает в бинокль, что тут происходит. Помахав рукой, показывая, что я его вижу и у нас всё нормально, я резко сделал рывок в сторону и перекатом отобрал свою снайперскую винтовку у бойца, что её поднимал с травы. И как углядел только?

– Не тронь! Это моё.

Повесил её на плечо, к автомату, и вернулся к Шальскому, с интересом за мной наблюдающему. Потрепав Волка по макушке, встал рядом, но начать рассказывать не успел, старлей спросил, кивнув на деревню:

– Твои, что ли?

– Ну да. Так что, говорить?

– Давай.

Старлей записал всё, что я рассказал, мои действия были им одобрены. И он пояснил свой интерес. Оказалось, ему удалось выяснить, что за бандиты были на смолокурне. Неподалёку, за неделю до событий на ней, немцы совершили налёт на одну из железнодорожных станций. Там в тупике при немногочисленной охране стояли два вагона с особо опасными заключёнными. Рядом легла бомба, и охрана была изрядно прорежена. Остальных добили зэки, сумев выломать доску в одной теплушке. Освободили тех, что находились во втором вагоне, – и в бега. Ушло почти шестьдесят зэков. Около тридцати уже отловили или перебили, сюда входят и мои. Вот и сейчас, имея на руках описание внешности бежавших, пограничники, осмотрев тела, признали четверых, двое были незнакомы, наверное, местные. У всех было оружие, наган или ТТ, имелось и два обреза трёхлинеек. Вот такие дела.