Владимир Рутковский - Сторожевая застава

— Да нет — осторожно солгал Витька.

— Вот видишь! А еще что помнишь?

Ну как ты ему расскажешь, что они никогда вместе не пасли ни свиней, ни гусей? И коров не гоняли в череду. Как ему расскажешь, что ты вообще из другого тысячелетия? Тогда, видимо, придется признать, что ты не сын тетки Миланки. И вообще неизвестно кто. Возможно, даже враг всему Римову. То уж лучше для всех остаться Мирком, что наконец то убежал от плохого потустороннего Змея.

Приблизительно в таком мнении сошлись Росанка с тетей Миланкой. И ему посоветовали говорить то же.

— Помню еще, как мы с тобой в лес ходили — уклончиво ответил Витька. Да кто из этих детей не ходил в лес?

— И как на лодках катались — добавил он, группа как раз пробегала мимо десятка лодок-плоскодонок, которые наполовину выдвинулись из ивняка — И сестра у тебя есть. Оленка, если не ошибаюсь. Не так ли?

— Правильно — расплылся в улыбке Лыдько — А теперь я, Мирко, знаешь кто? Дружинник у Ильи Муровца! Вот. Уже три недели как дружинник. А на зиму мы с Олешком переберемся в Переяслав.

И на вспотевшем Лыдьковом лице засияла счастливая улыбка. Сразу было видно, что Лыдько еще не привык к своему званию дружинника и очень этим тешился.

— Слушай, Мирко, а какой он, тот Змей? — внезапно спросил Лыдько.

Витька мысленно перебрал в воображении несколько рисунков с изображениями Змея.

— Бр-рр… — вырвалось у него — Ужасный.

Лыдько кивнул головой. Вероятно, соглашался из Витькиными словами.

— А не знаешь, куда его лучше бить, когда он вылезет из норы?

— В сердце — не достаточно уверенно сказал Витька — и мечом по шее. А лучше булавой — поправился он, вспомнив, что на нескольких рисунках победители змеев держали в руках тяжелые шипастые булавы.

Дальше Витька мало что мог вспомнить. И не только о Змее. Его ноги налились свинцовой усталостью. Сказалась, видимо неудачное путешествие к Суле. Витька из последних сил пытался не отстать от других и мысленно уговаривал Олешка, чтобы тот дал приказ на отдых.

Однако вместо отдыха вреднючий Попович загадал взять по камню и бежать с ним.

После он завел ребят в топкое болото, выбраться из которого можно было разве что перепрыгивая с одной кочки на другую. А тот, кто промахивался или прыгал не на ту кочку — сразу же по грудь, а то и по шею, погрязал в вонючей трясине.

Витька ляпнул в болото чуть ли не первым. И, видимо, просидел бы там вплоть до своего века, если бы не Лыдькова помощь.

А потом Олешко еще раз приказал взять по камню в каждую руку и карабкаться с ними наверх.

Потом Витька даже не мог вспомнить, когда и как они добрались до врат. Помнит лишь, что вместе с другими свалился как сноп под ивами. И ни у кого не было сил даже перекинуться словом. Даже неутомимый Олешко — и тот запыхался так, что от него шел пар.

— А чего этот вы хватаете воздух, как больные гуси? — вдруг долетел от дороги насмешливый голос деда Овсея.

Старик сидел верхом на невысокой половецкой лошаденке. На боку — меч, за спиной — лук и колчан со стрелами. Видимо дед собрался в опасный путь.

— Легко вам, деда, говорить — хукал Олешко и вытер клоком травы грязные ноги — попробовали б вы так…

— Да бегал я, бегал — успокоил его дед Овсей — и не отлеживался, как вот ты, в холодке.

Из врат на своем тяжеловозе выехал Илья Муровец. Не поворачивая голову, поглядел на ребят. Увидел меж них деда Овсея и нахмурил и без того нахмуренные брови.

— Я же вас ожидаю, деда — укоризненно прогудел он. Дед Овсей сконфузился.

— Да я тут заболтался немного — сказал он — А что такое?

— Хочу прогуляться в одно место. И вас взять с собой, конечно, если вы не против. И Олешка. И… Мирка.

Ребята завистливыми глазами взглянули на Витькина. Попович мигом оседлал своего коня. Затем вынес из приземистого здания половецкое седло и накинул его на мохнатого половецкого конька. Потому подозвал Витьку и велел:

— Седлай сам. Учись.

Впрочем, седлал Витька недолго. Олешко стоял рядом и укоризненно покачивал головой. Потом отстранил Витьку и принялся седлать конька сам.

— Вот так надо — объяснял он при том — А теперь так. Следи, если бы он пузо не надувал. Потому что выдохнет — и ты вместе с седлом окажешься у этого хитреца под животом. Ну, теперь все. Трогаемся!

Илья Муровец с дедом Овсеем ожидали их на мосту возле врат.

Всадники степенно ехали главной Римовской улицей. Олешко время от времени принюхивался.

— Лепешки пекут — говорил он и причмокивал языком — На смальце.

— Тебе лишь лепешки в голове — сердито упрекнул его дед Овсей.

— Эх, деда, лучше бы они было вот тута — улыбнулся Олешко и похлопал себя по животе.

За Римовскими воротами они свернули к лесу и направились дорогой, которая вилась к Суле. В вершинах устало зевал ветерок. От плавней раз за разом доносилось басовитый рев водяного бугая.

Дед Овсей пристально всматривался под ноги — изучал следы. Вдруг остановился и сказал:

— Кабан свирепствовал. Кого-то загнал на дерево.

Это было то самое дерево, на котором сидел на рассвете Витька. Внезапно в Олешковых руках очутился лук. Свистнула стрела. Затем что-то серое и большое промелькнуло среди веток и исчезло в чаще.

— Жаль, что не попал — сказал Олешко и забросил лук за спину — над дорогой залегла дикая кошка рысь — объяснил он ошарашенному Витьке.

— Зря ты стрелял — нахмурился дед Овсей — такого зверя надо бить или наверняка, или не трогать вообще. Потому что подраненная рысь способна на все.

— Хе… — беззаботно отозвался Олешко и пошевельнул повод.

Витька оторопел смотрел на ветку, где засела дикая кошка рысь. А ему же на рассвете думалось, что это самое безопасное место во всем лесу!

— Не задерживайтесь — коротко бросил Муровец. На опушке леса он остановился. Не поворачивая голову спросил:

— Гей, Жила, ты спишь?

В ответ едва заметно качнулась одна из веток очень высокого дуба и блестящий желудь звонко стукнул Муровца по шлеме.

— Глаза повыбиваешь — вполголоса предостерег великан — Так как — все ладно?

— Да будто ладно — ответил из высоты невидимый Жила — тьфу-тьфу.

— А из Змеевой норы ничего не вытыкалось?

— Тьфу-тьфу…

— Ну бди дальше.

Они свернули в перешеек между болотами. Под конскими ногами мягко запружинила торфянистая земля. Длинноногие аисты недовольно клокотали на непрошеных гостей и неохотно уступали им дорогу.

Возле Портяной Витькин конек уперся. Он ни за что не хотел ступать на две грубо обтесанных колоды, что были переброшены через речушку вместо моста.