Константин Кураленя - Шаман-гора

— Да и нам не грех по рюмашке выпить после всех волнениев, — подала голос четвёртая девушка.

— Ну, стало, так тому и быть, — подвёл итог Степан. — Раз у обчества нет возражениев, быть по сему. Вы тут, девки, на закуску чего-нибудь сгоношите, а мы с Михаилом пойдём для покойной могилку справим. Ночевать, по всему видно, тут придётся.

Все, словно по команде, повернули головы в сторону убитой девушки.

«Да, не повезло девчонке, — подумал я. — И это тогда, когда впереди забрезжила надежда на спасение». — А вслух спросил: — Как звали-то несчастную?

— Евдокея. Евдокея Филиппова, — произнесла дородная девушка. — Мы с ней с одной деревни. Соседями были.

Выбрав из общей кучи вещей по лопате, мы со Степаном отправились копать могилку. Почва была глинистая и насквозь переплетена корнями от деревьев. Управились мы только к сумеркам, после чего завернули тело девушки в одеяло и опустили в яму.

Яма получилась не очень глубокой, но выбирать не приходилось.

— Да упокоится с миром раба Божья Евдокея, — произнёс Степан, стоя на краю могилки. — А как её по батюшке?

— Спиридоновна, — подсказала землячка погибшей.

— Раба Божья Евдокея Спиридоновна Филиппова, — закончил Степан и решительно взялся за лопату.

Девушки со слезами на глазах наблюдали за тем, как мы со Степаном засыпаем покойницу землёй.

— Живое к живым, а мёртвое к праху, — произнёс Степан, бросив последнюю лопату земли и, повернувшись, пошёл прочь.

Я отправился следом за ним.

На импровизированном столе была разложена скудная закуска и стояла четверть разведенного спирта.

— Давайте, девоньки, помянем рабу Божью Евдокею, безвременно принявшую смерть лютую от рук поганых злодеев, — поднял свою кружку Степан.

Выпили не чокаясь, как велит обычай наших предков, и в скорбном молчании принялись за еду.

Но молодость есть молодость. Она не позволяет грусти надолго находить пристанище в закоулках души. Как сказал Степан — «живым живое, а мёртвым мёртвое». Спирт сделал своё дело: и недавние беды и опасности уже не казались такими страшными и непреодолимыми. Я решил познакомиться с двумя новыми девушками.

— Как вас звать-то, красавицы? — спросил я.

— Капитолина Семёновна, — коротко представилась высокая.

— Лукерья Пантелеймоновна мы, — жеманно отрекомендовалась та, что предлагала хлопнуть по рюмашке.

Краем глаза я уловил недовольный блеск в глазах у Луизы.

А сам подумал: «Хорошие девчонки, но с такими именами и отчествами в моё время жилось бы не просто. Недалёкие сверстники замучили бы своими плоскими приколами».

— А скажи-ка, Лукерья Пантелеймоновна, где это ты так насобачилась водку употреблять? — спросил я у разбитной девахи.

Злые чёртики в глазах у Луизы запрыгали ещё веселей.

— А я в имении жила, на услугах у барина. Он завсегда мне перед сном подносил, — не стесняясь, ответила Лукерья.

— Знать, за услуги был благодарен? — заплетающимся языком поинтересовалась Луиза.

«Вот это да! — восхитился я. — Девчонка-то совсем пьяна. Вот что делают со скромной девицей две стопки алкоголя. Судя по всему, она горит желанием закатить сцену ревности».

— А каковы услуги, такова и благодарность. Знать, было за что. Небось, тебе не поднёс бы, — вызывающе потянулась всем телом Лукерья.

— А мне за ненадобностью. Я свои услуги на стопки не меряю, — заявила Луиза. — Ежели кто на душу ляжет, вся его буду.

— Ты щё, Луиза? Бог с тобой. О чём эвто ты толкуешь? Вот мамка бы с батей послухали, — всполошилась Катерина.

— Ничего страшного. Девушка просто пьяна, — успокоил я её.

— Эвто вы всё, черти окаянные. Налей Луизке, кровь восстановить надо… — передразнила нас Катерина.

— Да ты не шебутись, кралечка. Кладай её спать, да пусть силов набирается. Завтра они ей ох как пригодятся, — посоветовал девушке Степан.

Но Луиза уже и без его советов с трудом открывала осоловевшие глаза.

Катерина заботливо уложила сестру на одеяло, а сверху укрыла вторым.

До поры до времени молчавшая Капитолина Семёновна укоризненно покачала головой.

— Ты бы, Лушка, не обижала Луизу. Ведь она дитё ишто совсем.

— Хорошо дитё перед парнями подол заголять. У эвтого дитя уже сиськи поболее моих будут. Ишь, как глазищами на Мишку зыркала.

— Молчать! — я решил пресечь раздор в самом зародыше. Хуже нет бабских склок. — Личному составу немедленно спать. Если кто завтра в пути будет скулить, сам лично выпорю. Не посмотрю, что девицы.

Видно, вид у меня был действительно грозный. Девушки испуганно умолкли и стали укладываться на ночь.

— Ложись и ты, Стёпа. Я тебя потом разбужу. Сменишь меня в карауле.

Степан понятливо усмехнулся и отправился отдыхать. Из темноты послышался его вкрадчивый голос: — Вы, девки, гурьбитесь со мной кряду, всё теплее будет спать.

— Ишь, щё удумал кобелина проклятый! — раздался возмущённый голос Катерины.

— Дура ты, Катька, несусветная. Вот твоя сестра хучь и молодее тебя, а какие умные слова давеча баила, — попытался философствовать Степан.

Но в темноте хлёстко прозвучала оплеуха и раздался неунывающий голос казака:

— Ну вот это всё одно, что ты мне в любви призналась, Катюха. В народе говорят, что ежели не любила бы, то не била. По всему видно, что придётся к дядьке Демьяну сватов засылать. А то вконец на людей кидаться будешь.

— Очень надо, — дрогнул девичий голос.

— Степан! — угрожающе крикнул я. — Ты там ещё долго будешь девчонок с толку сбивать? А ну немедленно спать.

— Слухаюсь, твоё благородие, — ответил казак, и шум среди личного состава утих. А через несколько минут весь лагерь погрузился в сон. Лишь только я один не спал и прислушивался к шумам, доносившимся из тайги.

Костра мы так и не развели. Была опаска, что эта группа хунхузов бродила по тайге не одна, и не следовало лишний раз лезть на рожон.

Врут люди, когда говорят, что дорога домой в два раза короче.

Наша дорога такой не показалась. Наоборот, она была трудной и длинной. Но всё по порядку.

Поднялись мы ни свет ни заря. Первые лучи солнца едва только надумали высветить макушки деревьев, а мы уже были на ногах.

В первую очередь, из числа захваченных трофеев было отобрано всё, что нам могло бы пригодиться на обратном пути. Даже исходя из необходимого минимума, вещей набиралось предостаточно. А ведь это приходилось нести на своих плечах. Я попытался намекнуть Степану насчёт золотишка, но он, поняв мой манёвр, заявил: — Золото не брошу. Хучь режь.

— А что делать с остальными вещами и раненой?

— Ничего, управимся. Не впервой. Это ты могёшь золотишком разбрасываться, потому как у тебя на Монтекристовом острове знатная потаёнка имеется. А мы люди простые, небогатые. Нам золотой запас никак разбазаривать нельзя.