Константин Кураленя - Шаман-гора

Наверное, я потерял чувство меры и слишком увлёкся, так как Луиза открыла глаза.

Боясь, что девушка спросонья испугается и поднимет шум, я отпрянул. Но по всей видимости, пугаться она не собиралась.

Вместо этого Луиза пристально поглядела в мои глаза и произнесла: — Ещё.

Повторять просьбу второй раз не пришлось. Что бы другое, то не в жизнь, а это дело-то мы завсегда, как говаривал один мой товарищ по стройотряду. Мы целовались с упоением смертников, берегущих каждое мгновение своей жизни. Наши тела жаждали прикосновений. А ещё мне было жалко до слёз, что это юное создание подвергается таким испытаниям. Мне хотелось взять её боль себе или хоть как-то облегчить эти муки, и Луиза прекрасно чувствовала моё состояние. Она шептала, что ей хорошо и что вообще, когда я рядом, ей значительно лучше. А затем неожиданно попросила: — Ты не дружи с Лушкой, ладно?

— Вот те, на! А с чего ты взяла, что я с ней дружу? И вообще, я с ней познакомился только два дня назад.

— Она нехорошая, испорченная. Я заметила, когда она на тебя смотрит, у неё глаза становятся масляными. А вам, парням, от девок только этого дела и надо.

— А ты-то откуда успела узнать, что парням от девок надо? Что, был опыт?

Хоть вопрос был задан и полушутя, но моё сердце почему-то сбилось с ритма и в ожидании ответа застучало в противоположном направлении.

— Ох, и дурной ты, Мишенька, как есть дурной. У меня сердце вещее. Я знала, что наши парни не про меня.

«Ну, блин, прямо Ассоль из «Алых парусов», — с облегчением подумал я, а на душе стало тепло и приятно. В сущности, нам для счастья не очень-то и много надо. А вслух я прочитал из известного стихотворения Пушкина:

— Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад…

— Я тебя, Миша, не обманываю. Моё слово верное, — не отводя глаз, прошептала Луиза. — А то, что я пьяная говорила, я ведь для тебя говорила. Не боюсь я никого. И не стыдно мне вовсе.

— Ладно, ладно, — я прижал её голову к своей груди. — Ты мне тоже сразу в сердце запала. И не надо никому ничего доказывать. Пускай себе думают, что хотят. Тебя вот только жаль.

Ведь мне ещё служить да служить, а ты будешь с нелюбимым маяться. Уж лучше сразу ничего не начинать.

— А я с тобой сбегу, — решительно заявила девушка. — На твой остров, что в море-окияне. Ты ведь туда собирался?

Но, словно опомнившись, Луиза покраснела и добавила: — Если, конечно, ты меня с собой возьмёшь.

Я ещё крепче прижал её к себе и погладил по голове.

— Какая ты всё-таки ещё маленькая.

Луиза как-то незаметно затихла и сладко засопела.

«Ребёнок он и есть ребёнок, — с нежностью подумал я. — На остров бежать собралась… Тут-то сам не знаешь, что завтра будет.

Вот возьмёт меня Всевышний да зашвырнёт обратно в своё время. И будет нам остров-окиян».

До самого восхода солнца я просидел рядом с девушкой. Она прижала мою руку к своей щеке и так проспала весь остаток ночи.

Теперь она дышала спокойно и ровно. А когда наступило время подъёма, я с сожалением освободил руку, растолкал Степана.

— А, что? — закрутил он головой.

— Золото упёрли! — радостно гаркнул я.

Степан моментально проснулся. Но, увидев моё лицо, сладко потянулся и прогнусил, глотая зевок: — Не бреши. Чегой-то ты такой радый? Небось, Луизку ночью полапал?

«Вот чёрт гуранский, с первого выстрела попал в самую десятку», — поперхнулся я.

— Давай, вставай. Девчонкам что-нибудь приготовим да двигать надо.

Я неумело скрыл своё смущение за излишне показной заботой о женском поле.

— Ну-ну, — ухмыльнулся казак, — приготовим…

Одним энергичным движением он вскочил на ноги и попытался перебросить меня через бедро. Я ушёл в защиту и провёл контрприём.

Степан, сидя на земле, потирал ушибленную руку.

— Это как ты меня? Не понял, — он недоумённо смотрел на меня снизу вверх, наконец поднялся и стал осторожно приближаться.

— А ежели мы вот так! — выкрикнул он, пытаясь нанести удар кулаком.

Замах от плеча хорош в кулачных боях, но не в реальной скоротечной схватке, поэтому у Степана не было не единого шанса.

Я поднырнул под руку и, придав его телу ускорение, отправил отдыхать в ближайшие кусты. От нашей возни проснулись все обитатели временной коммуны. Девушки с интересом смотрели на развернувшееся перед их глазами представление.

Кряхтя и отчаянно ругаясь, Степан выбрался из кустов орешника. Пробовать удачу ещё раз он не решился.

— Ну, ты, паря, выдал, — произнёс он безо всякой обиды. — Что это было?

— Боевые приёмы без оружия.

— А что ещё могёшь?

— Да много чего. Бери нож и попытайся меня ударить.

Степан вынул нож и на полусогнутых ногах стал приближаться ко мне. Затем сделал рукой резкий выпад. Уклонившись в сторону, я взял руку на болевой приём и уложил Степана на землю.

— Здорово! — Степан радовался, как малый ребёнок.

Далее он пытался ударить меня ножом и снизу, и сверху, и меняя во время атаки руки, державшие нож. Но по окончании атаки результат оказывался неизменным: либо он корчился от болевого захвата, либо совершал полёт в кусты.

— Ну, всё, хватит, — прекратил я наши забавы. — Пора девушек кормить.

Девушки к тому времени уже выбрались из своих тёплых норок и веселились, глядя на неудачи казака.

— Что, Степан Северьянович, неможется? — заботливо поинтересовалась у него Катерина.

— С чего это ты взяла? — подозрительно спросил её Степан.

— А щёй-то вы в кусты зачастили? Небось, слабость в животе образовалась?

Девушки в очередной раз рассмеялись.

— Тьфу ты, забодай тебя медведь! — выругался Степан. — Сразу видно, баба. Что с неё взять? Ни хрена в воинской подготовке не разумеет, а туда же… слабость в животе образовалась.

Передразнив девушку, Степан прорычал: — А ну снедать сидовайте, кукушки чёртовы!

Девушки, ни капельки не испугавшись сурового тона казака, кинулись к ручью умываться, а затем умыли и Луизу.

Прошедшая ночь сотворила настоящее чудо. Юные нимфы выглядели свежо и привлекательно. Тяготы вчерашнего пути полностью стёрлись с их румяных лиц.

Начинался день второй. Этот день дался нам немного полегче, чем предыдущий. Девушки втянулись в рабочий ритм и стали умелыми костылями для своей подруги. Своими действиями они всё реже и реже причиняли ей боль.

Я всю дорогу думал о себе и Луизе. Я не имел права на эту любовь. Кто я такой? Песчинка Вселенной, затерявшаяся в бесконечных просторах времени, и ещё неизвестно, каким законам Вселенной подчиняется то, что произошло со мной, и какие могут быть последствия от этой любви.

Но какой-то подленький внутренний голос назойливо нашёптывал мне варианты один хлеще другого.

«Не боись, — говорил мне он, — поженитесь, заведёте детишек. Это ничего, что твоё дитя будет на сто лет старше тебя, а внуки на восемьдесят. Главное, что промеж вас любовь».