Константин Кураленя - Шаман-гора

Вопрос был, конечно, провокационный, и отвечать на него приходилось однозначно. Я поставил Степана перед выбором: или—или. Третьего не дано.

В ожидании ответа Степана все замерли. Было видно, как в напряжённой позе замерла Катерина. Даже жужжащий в воздухе овод от неожиданности замолчал. Лишь плеск волн да противный комариный зуммер нарушали всеобщее молчание. Степан оглядел притихшее собрание и выпалил: — Прошу, дядька Демьян, дочь вашу Катерину в законные жёны.

Народ оживлённо загомонил. Плечи девушки облегчённо обмякли, и она повернула к Степану пылающее лицо.

— Вот эвто по-нашенскому, — одобрительно крякнул кто-то у меня за спиной.

Невзрачный с виду Демьян, словно по мановению волшебной палочки, превратился в настоящего орла. Он выпятил грудь и как будто бы даже ростом стал выше.

— Мы-то с матерью супротив не будем, а вот щё сама Катерина скажет? — произнёс он важно.

Теперь все взгляды устремились в сторону пунцовой от волнения девушки. Катерина выдержала эффектную паузу и, потупив очи, произнесла: — Я супротив воли родителев своих не пойду. Как они скажут, так и будет.

«Вот девка! — восхитился я. — И лицо своё сохранила, и желаемое получила».

Мои мысли перебил внушительный толчок под рёбра, и над ухом послышалось шипение стоящего за спиной Степана: — Ну, Михайло, удружил. Не ожидал от тебя такого выверту.

Скосив голову назад, я прошептал: — Да ладно тебе, Стёпа, никогда не поверю, если ты скажешь, что окрутили тебя без желания.

— Ну, погодь ужо, братка, опосля поговорим, — пригрозил мне напоследок Степан.

После общих охов и вздохов решили, что со свадьбой торопиться не стоит. Сначала следует обустроиться как положено да Стёпкиных родителей в известность поставить. В общем, к делу подошли серьёзно, с обычной крестьянской практичностью и разумением.

Я поймал на себе задумчивый взгляд Луизы, и моё боевое настроение вмиг улетучилось.

Со Степаном-то всё в порядке, а как мне управиться со своей жизнью? Вот ведь стоит перед тобой твоя судьба. Стоит и смотрит на тебя большущими глазами, а что ответить ей — и сам не знаешь. Мне стало в тот момент до того пакостно и тоскливо, хоть в петлю лезь.

К ночи, по приказу командных людей, наш сплав встал на ночлег в устье озера Хумми. Чуть ниже нас по течению реки располагалось нанайское стойбище с одноимённым названием. Всего несколько часов светлого дня не хватило для того, чтобы последние пермские крестьяне прибыли на свою новую родину.

После ужина молодёжь, как обычно, отправилась в ночное пасти застоявшихся за день лошадей, а мужики — косить для коров траву. Мы же остались охранять плоты и лагерь. Такое положение вещей, заведённое ещё с самого начала сплава, стало традиционной необходимостью. Особенно после памятного для всех нападения хунхузов. Лишь у костров, где расположились пермяки, шло настоящее веселье. Переселенцы радовались окончанию тягостного пути и кутили так, как может только русский человек.

Тамбовчане с завистью поглядывали в ту сторону, где раздавался весёлый смех и, не смолкая, пиликала гармонь.

— Эхма, — с тоскою протянула одна из женщин, — везёт же некоторым. А нам ишто маяться да маяться.

— Не печалуйся, тётка Василина, — тряхнул чубом Степан. — Давече обсказывал наш есаул, что недолго некоторым маяться осталось.

— Эвто как же? — все присутствующие недоверчиво устремили свои взгляды на казака.

— А очень просто, — Степан хитро посмотрел на Катерину и закашлялся.

Женщины терпеливо ждали продолжения степанова рассказа.

— Чтой-то в горле першит, — просипел тот. — Никак слова на волю проскакивать не желают.

Догадливые переселенки засуетились вокруг внезапно осипшего казака.

— Оно и верно, Степан Северьянович. Сухая ложка горло дерёт. Мужикам-то мы харчи с собой сгоношили. И нам на ночь грядущую не грех чайком побаловаться, — будущая тёща Степана на правах родственницы взяла бразды правления в свои руки.

У костра возникла суетливая толчея, и уже через несколько минут раздался голос: — Сидайте до стола, господа солдаты. Откушайте чайку и, могёт, ишто чего покрепше.

Упрашивать Степана дважды не было никакой необходимости.

Стараясь не встречаться глазами с Катериной, он произнёс:

— Ну, ты что, Михайло? Не стой столбом. Негоже хозяек обижать. Тем более что есть повод. Эко ты меня так лихо просватал!

— У тебя повод завсегда найдётся, — недовольно вымолвила Катерина. — Кто бы сумлевался…

Но применять к своему суженому более экстремальные меры воздействия не стала. Слишком праздничным было настроение после предложения Степана.

— Ну, так как же насчёт того вопросу? — робко полюбопытствовала Аглая, после того как мы со Степаном «усугубили чего покрепше».

— Был я давече у нашего есаула. Состоит он, значит, при барже с провиантом, — начал Степан, — и вот обсказал нам есаул, кого куда будут расселять. Завтра, у нанайского стойбища Милк, высадят последних пермяков — солёны уши. Далее сплавом пойдут только лишь ваши, тамбовские. Первое поселение будет основано у устья реки Горин.

— А сколько до той реки нам ишто плыть? — раздались повеселевшие голоса.

— Ежели погода будет благоприятствовать, то не более трёх дён, — уверенно ответил Степан. — Тут расстояние-то всего ничего. Вёрст семьдесят с гаком. А далее, через двадцать вёрст ниже по Амуру, у стойбища Хульсань высадят ещё несколько семей.

Там, кстати, стоит военный пост. Караульная команда стережёт амбары с продовольствием.

Хульсань? Что-то очень знакомое. Так это же и есть современное село Нижнетамбовское — дошло до меня. Стойбища Хульсань там уже, конечно, давно нет, но зато осталась речка Хальзан.

А если учесть неистребимую привычку русского человека переиначивать все названия на свой лад, то всё сходится.

Неужто осталось проплыть меньше недели, и я увижу знакомые амурские берега и скалы Шаман-горы? Так долго длится моя водная эпопея, что уже и не верится.

— А чьё эвто продовольствие? — полюбопытствовала тётка Праскева.

— Казённое. Его заранее завозят для того, чтобы на обратном пути сплавщики голодную смерть не приняли. Как эвто случилось с третьим Сибирским батальоном линейцев.

— Аглая, не перебивай господина казака. Нехай дальше говорит, — раздались нетерпеливые голоса.

— Ну а далее, вёрст за пятьдесят от Хульсана, высадят ещё несколько семей. Но хужее всех придётся тем, кто пойдёт далее.

— Как далее? Да куды ужо дальше? — раздались беспокойные голоса. — И без того почитай на самый край земли завезли.

— Да, бабоньки, далее, — развёл руками Степан. — Почитай до самого Николаевского поста. Двадцать шесть семей, более ста душ будут обустраивать два селения. Могу сказать даже, как называются те селения.