Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Далее Вителлий с жаром убеждает сенаторов согласиться на брак Клавдия с племянницей. Сенаторы, ясное дело, тут же соглашаются. Причем единодушно. Тацит говорит: «Все единодушно советуют принцепсу вступить в брак… Агриппина превосходит всех остальных славою своего рода…

Не было недостатка в таких, кто, восклицая, что если Цезарь промедлит, то они женят его насильственно… Стала собираться беспорядочная толпа, в которой слышались выкрики, что римский народ обращается к Цезарю с мольбой о том же. И Клавдий, дольше не дожидаясь, выходит на форум и предстает перед поздравляющими его, а войдя в сенат, требует, чтобы было вынесено постановление, которым раз и навсегда дозволялись бы браки между дядьями и племянницами. Впрочем, не нашлось никого, кто бы пожелал вступить в такое супружество, кроме единственного римского всадника Алледия Севера…

Этот брак принцепса явился причиною решительных перемен в государстве» [833], т. 1, с. 198–199.

Стоит обратить внимание на одну многозначительную фразу Светония, проскользнувшую в жизнеописании Клавдия. Рассказывая о мальчике Друзе, сыне Клавдия, Светоний говорит: «Друз у него умер еще на исходе отрочества: он играл, подбрасывая грушу, и задохнулся, когда поймал ее ртом» [760], с. 141. Не о гибели ли царевича Дмитрия сказано здесь? Ведь мальчик Дмитрий, «играя ножиком в тычку», подбрасывал его и, как заявила годуновская следственная комиссия, сам напоролся на нож. И погиб. Напомним, что Клавдий — это Иван Грозный. Поэтому этот сын Клавдия вполне может оказаться отражением Дмитрия Ивановича, сына Грозного. Напомним, что, по мнению комиссии, маленький Дмитрий был подвержен эпилепсии и порезал себе горло. Так что Светоний вполне мог решить, что Друз «задохнулся, поймав ртом» какой-то предмет.

Спрашивается, а откуда в рассказе Светония взялась ГРУША? Выскажем гипотезу. По-латински, груша (плод) — PIRUM, а груша (дерево) — PIRUS, см. [666:1]. Но ведь латинское ПИРУС (pirns) очень близко к русскому слову ПОРЕЗ, порезать, а латинское ПИРУМ (pirnm) похоже на слово ПЕРО, как иногда называют нож или кинжал. ПЕРО в данном случае могло произойти от слова ПОРОТЬ, ПЫРНУЛ, распороть ножом или кинжалом. Так что, скорее всего, в старинном оригинале, который редактировали в эпоху Реформации, было сказано, что мальчик ПОРЕЗАЛСЯ ножом или ПОРАНИЛ себя, ПЫРНУЛ ножом. Редакторы лукаво заменили слово «порез» на «грушу». Суть дела затуманилась, чего, надо полагать, и добивались. Скорее всего, это делали специально.

Про все фантомные отражения Ивана Грозного летописцы увлеченно, с жаром, с массой подробностей, рассказывают, что он был невероятно жесток. Следует ожидать, что то же самое мы сейчас услышим и о Клавдии. Надо ли говорить, что наш прогноз полностью оправдывается? Мы цитируем Светония.

«Тридцать пять сенаторов и более трехсот римских всадников были казнены им с редким безразличием…

Природная свирепость и кровожадность обнаруживалась как в большом, так и в малом. Пытки при допросах и казни отцеубийц заставлял он производить немедля и у себя на глазах. Однажды в Тибуре он пожелал видеть казнь по древнему обычаю, преступники уже были привязаны к столбам, но не нашлось палача; тогда он вызвал палача из Рима и терпеливо ждал его до самого вечера…

Звериными травлями и полуденными побоищами увлекался он до того, что являлся на зрелище ранним утром и оставался сидеть даже тогда когда все расходились завтракать» [760], с. 142–143.

Мы опустим дальнейшее перечисление кровавых подробностей, поскольку это становится уже утомительным. Важен лишь факт их описания.

Подведем итог. В жизнеописании Клавдия, как очередного фантомного отражения Ивана Грозного, вновь детально рассказывается о его зверствах.

Между прочим, Светоний сообщает следующее: «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он изгнал из Рима» [760], с. 140. Возможно, здесь говорится о разгроме ереси жидовствующих на Руси, когда Грозный раскаялся в своем потворстве ереси и дал согласие на аресты и казни еретиков. Либо же эта фраза Светония восходит к более ранним сообщениям о преследованиях первых апостольских христиан, развернутых против них в эпоху XIII–XIV веков со стороны царского христианства.

Нельзя не отметить несколько нервную реакцию современных комментаторов по поводу подобных сообщений о Христе в «античных» источниках. Например, в данном случае, заявили следующее: «Хрест — довольно распространенное среди рабов имя, поэтому нет необходимости видеть в этой смуте первое известие о христианах в Риме; однако возможность такого толкования все же допустима» [760], с. 317, комментарий 103.

Спрашивается, почему историкам в общем-то не нравятся упоминания о Христе у «античных классиков»? Скорее всего, причина кроется в событиях эпохи Возрождения, когда старались предать забвению историю Великой = «Монгольской» Империи. А поскольку рассказ об Андронике-Христе являлся одним из краеугольных камней истории Империи, то реформаторы решили объявить императора Андроника-Христа вообще «несуществовавшей личностью». Заявили, будто «Христа никогда не было», а встречающиеся упоминания о нем в светских старинных источниках либо являются позднейшими тенденциозными вставками, либо имеют в виду вовсе не Христа, а, как в приведенном выше примере, мол, «рабов по имени Хрест».

Практически во всех фантомных отражениях Ивана Грозного подчеркивается, что он много писал, интересовался литературой, является автором многих произведений. То же самое говорится о про «античного» Клавдия. Светоний сообщает: «Он не лишен был ни учености, ни красноречия и всегда с усердием занимался благородными искусствами.

Историю он начал сочинять еще в юности, по совету Тита Ливия и с помощью Сульпиция Флава…

ВО ВРЕМЯ СВОЕГО ПРАВЛЕНИЯ ОН ТАКЖЕ МНОГО ПИСАЛ и всегда оглашал написанное с помощью чтеца. Начал он свою историю с убийства диктатора Цезаря, потом перешел к позднейшим временам и взял началом установление гражданского мира. Он видел, что о событиях более ранних правдивый и свободный рассказ уже был невозможен… и о предшествующих временах он оставил только две книги, а о последующих — сорок одну. Сочинил он также восемь книг о своей жизни, написанных не столько безвкусно, сколько бестолково; а также „В защиту Цицерона против писаний Азиния Галла“, произведение весьма ученое. ОН ДАЖЕ ВЫДУМАЛ ТРИ НОВЫЕ БУКВЫ, считая необходимым прибавить их к старым, а став правителем, без труда добился принятия этих букв во всеобщее употребление. Знаки их сохранились во многих книгах, ведомостях и надписях на постройках.