Глеб Носовский - Раскол Империи: от Грозного-Нерона до Михаила Романова-Домициана

Как бы то ни было, Публий Вителлий из Нуцерии, будь он из древнего рода или от низких родителей и предков, заведомо был римским всадником и управителем имений Августа…

Император Авл Вителлий, сын Луция, родился в консульство Друза Цезаря и Норбана Флакка… Гороскоп его, составленный астрологами, ПРИВЕЛ ЕГО РОДИТЕЛЕЙ В ТАКОЙ УЖАС, что отец его с тех пор неотступно заботился, чтобы сын… не получал назначения в провинцию, а мать при вести о том, что он послан к легионам и провозглашен императором, стала оплакивать его как погибшего.

Детство и юность провел он на Капри, среди любимчиков императора Тиберия и на всю жизнь сохранил позорное прозвище Спинтрия; думали даже, что именно красота его лица была причиной и началом возвышения его отца. В последующие годы, по-прежнему запятнанный всеми пороками, он достиг важного положения при дворе. Близок он был и Гаю (Калигуле — Авт. )… и Клавдию… а более всего Нерону…

Снискав таким образом милость трех правителей, он был удостоен почетных должностей, и высших жреческих санов…

Но на этих местах и дела его, и молва о нем были разные: провинцией он управлял с редкой добросовестностью… а на столичной должности, по рассказам, он похищал из храмов приношения и украшения или подменял их, ставя вместо золота и серебра олово и желтую медь» [760], с. 187–189.

Все сказанное здесь про Вителлия хорошо ложится на романовское жизнеописание «Лже»-Дмитрия I. В самом деле. Постоянно подчеркивается, что существовали две конкурирующие версии происхождения «античного» Вителлия. Первая — что он был не просто знатного, а царского рода, причем восходящего к древним богам и богиням. К Фавну и Вителлин. И вторая версия — что он был низкого, темного происхождения. Более того, его род, дескать, брал свое начало от сапожника, женившегося на проститутке. Светоний деликатно назвал ее доступной женщиной.

Как мы показали в книге «Новая хронология Руси», первая версия, скорее всего, правильная. По той причине, что Дмитрий действительно являлся сыном Ивана Грозного, а потому самозванцем не был. Следовательно, Дмитрий-Вителлий был царского происхождения и имел все права на высшую власть в Великой Империи. Самозванцем его задним числом объявили Романовы, захватив власть. И вот тогда они придумали и внедрили свою версию. А именно, что Дмитрий был не просто самозванцем, а низкого, темного происхождения. Не то Гришка Отрепьев, Расстрига, не то еще кто-то… В роду у него, дескать, были даже гулящие девки (по словам Светония).

Сам Светоний более склоняется именно к романовской версии. Во всяком случае, он явно смакует негативные подробности первого периода жизни Вителлия. И гороскоп-де у Вителлия ужасный. И числился среди «позорных любимчиков» императора Тиберия. Был, дескать красив, и именно этим пробивал себе дорогу при дворе. И всяческими пороками запятнан. В общем, получалось, плохой Вителлий человек.

Кстати, осуждающие слова Светония, что Вителлий был любимцем Тиберия, можно понимать и по-другому. Ведь Тиберий — это Грозный. Выходит, что Вителлия «любил Грозный». Но ведь это совершенно естественно, поскольку Дмитрий (Вителлий) был его сыном! Так что Светоний, вероятно, здесь либо не понял сути дела, либо специально истолковал естественную любовь отца к сыну как нечто позорное.

На рис. 9.3 приведен старинный портрет «Лже»-Дмитрия Первого.

Рис. 9.3. Старинный портрет «Лжедмитрия I». Гравюра Ф. Снядецкого. XVII век. Взято из [550], с. 103.

Согласно Светонию, Вителлия направляют в Нижнюю Германию, к стоящим там римским легионам. «Известно, что и на дорогу у него не было денег: он жил в такой нужде, что для жены и детей, оставленных в Риме, снял какой-то чердак, а весь свой дом отдал в наем; на путевые расходы он должен был заложить жемчужину из серьги матери. Заимодавцы толпою осаждали его и не выпускали… и он отделался от них, лишь припугнув их клеветой…

Войско, и без того враждебное императору и склонное к мятежу, встретило его с ликованием, простирая руки к небу: новый начальник, сын троекратного консула, сам в цвете лет, любезный и щедрый, казался даром богов. Это давнее мнение Вителлий подкрепил новыми доказательствами: по дороге он целовался даже с простыми солдатами, на постоялых дворах и в харчевнях был на диво любезен и с попутчиками и с погонщиками, а по утрам расспрашивал каждого, завтракал ли он, и рыгал, чтобы показать, что сам-то он уже позавтракал. А вступив в лагерь, он уже никому ни в чем не отказывал…

Поэтому не прошло и месяца, как солдаты… однажды вечером вытащили его вдруг из спальни, ПРИВЕТСТВОВАЛИ ИМПЕРАТОРОМ и понесли по самым людным селам. В руках он держал меч божественного Юлия из святилища Марса…

Войска Верхней провинции поддержали его… и тогда по общей просьбе он с готовностью принял имя Германика, имя Августа отложил, а имя Цезаря отверг навсегда.

Вскоре стало известно об убийстве Гальбы — и тогда он… разделил свои войска, чтобы часть их отправить вперед ПРОТИВ ОТОНА, часть повести самому…

О победе при Бетриаке (над отонианцами — Авт. ) и о гибели Отона он услыхал еще в Галлии. Без промедления, одним эдиктом он распустил все преторианские когорты…

Он проходил по городам как триумфатор, плыл по рекам на великолепных, разубранных пестрыми венками ладьях, среди обильной и лакомой снеди, не заботясь о порядке ни при дворе, ни в войске, любые грабежи и насилия обращал в шутку; а между тем его спутники, не довольствуясь угощениями, которые повсюду устраивал для них народ, забавлялись тем, что отпускали на волю чужих рабов, а тех, кто вмешивался, били, колотили, нередко ранили, а то и убивали. Когда достигли поля, где было сражение, и кто-то ужаснулся гниющим трупам, он нагло подбодрил его гнусными словами: „Хорошо пахнет труп врага, а еще лучше — гражданина!“…

В Рим он вступил при звуках труб… среди знамен и значков… Затем, все более и более дерзко попирая законы богов и людей, он в день битвы при Аллии принял сан великого понтифика, должностных лиц назначил на десять лет вперед, а себя объявил пожизненным консулом…

Таково было начало; а затем он стал властвовать почти исключительно по прихоти и воле самых негодных актеров и возниц, особенно же — отпущенника Азиатика…

Но больше всего отличался он обжорством и жестокостью. Пиры он устраивал по три раза в день, а то и по четыре… и на все его хватало, так как всякий раз он принимал рвотное…

Наказывать и казнить кого угодно и за что угодно было для него наслаждением. Знатных мужей, своих сверстников и однокашников, он обхаживал всяческими заискиваниями, чуть ли не делился с ними властью, а потом различными коварствами убивал» [760], с. 190–192.