Люси Пьерра-Пажо - Эликсир Власти [litres]

– Я знаю, как отсюда выбраться! Вперед! Идем на кладбище!

С тех пор как лясникамы и господин Сердечко заключили сделку, завод Голософер стал чем-то вроде секретного штаба для завсегдатаев боен Ла-Виллет. На заводе несколькими днями раньше мэтр Нож открыл внеочередное «Бродячее кафе». Он пригласил на собрание самых старых и почетных членов корпорации, ветеранов Коммуны, тех, кто сражался на баррикадах, и тех, кто последовал за Тройкой Лариспема в катакомбы, чтобы застигнуть врага врасплох и переписать историю.

Их было немного, но все они были настроены очень решительно. Лясникамы хотели во что бы то ни стало понять, почему их боевой товарищ Гюстав Фиори внезапно сделался невидимым и недоступным. Почему он засел в башне и спрятался за спиной охраны. Либертэ пришлось заново рассказать всю историю и продемонстрировать силу крови, чтобы убедить мясников, что она не террористка и не сумасшедшая. Не обошлось и без яростных споров. Особенно когда слово предоставили Эсташу Зубочистке и Эмилю Костлявому.

– Вы успели забыть, что эта девчонка околдовала Лакжи и заставила его спрыгнуть с башни! – завопил Эсташ, указывая пальцем на Либертэ. – Пока мы точим лясы с этой лертачевой террористкой, наш товарищ лежит в больничной палате! А на голове у него больше бинтов, чем в плавучей прачечной!

Кто-то пробормотал, что навряд ли Лакжи сейчас жалуется на судьбу, учитывая количество медсестер, которые за ним ухаживают. В зале раздались смешки.

– Прекратите! – воскликнула Кармина. – Результаты Игр все равно были известны заранее! Так какая разница, применила Либертэ свою силу или нет!

– Мы должны были выиграть! – взревел Эмиль.

По залу пронесся рокот недовольства. Мэтру Ножу понадобился весь его авторитет, чтобы восстановить тишину, которая в любую минуту грозила взорваться новой бурей возмущения. Мэтр напомнил, что сейчас не время беспокоиться о возможном победителе Игр, которые в любом случае завершились ничем.

Кармина также взяла слово, чтобы рассказать все, что ей было известно. Затем выступил господин Сердечко. Под конец встречи лясникамы, заведенные, словно люксоматоны, готовы были идти на штурм башни. Мэтру Ножу с трудом удалось убедить их выбрать другой план действий, более продуманный и четкий. Ведь им ни в коем случае не следовало вызывать опасения у Веритэ, которой ничего не стоило развернуть репрессии. Раздавались самые невероятные предложения.

– Надо сделать бомбу и бросить ее на апартаменты Гюстава с аэростата! – предложил Антонен, поднимаясь с места.

– Да! Да! Да! – одобрительно закричали лясникамы.

– А что, если устроить ловушку для Фиори? И похитить его? Достаточно принести ему в башню коробку шоколадных конфет со снотворным.

Мэтр Нож потребовал тишины.

– Полегче, ребята! Не надо целить в Гюстава! Нам надо расправиться с фалангой и графиней!

– Тогда надо сделать бомбу и бросить ее на фалангу!

– Да! Да! Да!

Кармина и Либертэ тяжело вздохнули. Господин Сердечко, с интересом наблюдавший за происходящим, презрительно ухмыльнулся. Пока прийти к единому решению им не удавалось.

Через некоторое время Либертэ вынула из кармана часы. Почти полдень. Кармине пришлось уехать, и она не вернется раньше чем через два часа. Чтобы не сидеть без дела, мастерица попросила позволить ей заняться бракованными голосоматами. Бригадирша Клоди с короткой стрижкой, которая встретилась им в первый день на заводе, вручила Либертэ необходимые инструменты. Вначале бригадирша смотрела на гостью с подозрением. Затем все же решилась завести с ней разговор. Ей было интересно узнать, как сюда попала девчонка, ранее работавшая мастерицей в башне Верна. С тех пор им иногда случалось вместе болтать об электричестве и шестеренках. Иногда Клоди даже забывала о своей подозрительности.

В тот день она решила пообедать в компании Либертэ.

– А ты знаешь, что к нам обращалась Стража? Они хотели, чтобы мы переделали рекламные голосоматы в боевые. Мы должны были переделать их в часовых. Похожих на тех, которые ты видела на кладбище Лашез, но улучшенной модификации. Ими можно было бы управлять на расстоянии и даже снабдить их огнестрельным оружием.

Не прекращая говорить, Клоди открыла жестяную коробочку и, ловко орудуя вилкой, принялась поглощать свой обед.

– И вы согласились? – уточнила Либертэ, стараясь крохотными щипцами извлечь из автомата испорченную деталь.

Когда-то этот голосомат нахваливал воск для усов марки «Мирлифлор», выкрикивая: «Воск для элегантных граждан!», но в один прекрасный день проезжавшая мимо повозка, запряженная быками, не вписалась в поворот и опрокинула прямо на автомат гору картошки. Теперь голова механического денди больше всего напоминала блюдце, а торс был полностью изувечен. Бригадирша откусила кусок яблока.

– Ну да, – ответила она, не переставая жевать. – Мы сделали четыре опытных экземпляра. Но нам так и не заплатили. Теперь придется разобрать эти автоматы на запасные части.

– Не самое мирное изобретение, – заметила Либертэ.

Она на минуту представила, как ее милый усатый автомат внезапно сходит с пьедестала и начинает стрелять в прохожих.

– Ну, не хуже паротанков, – ответила Клоди.

– Чего?

Бригадирша забыла про яблоко.

– Ты что, не читаешь «Маленький лариспемец»? – с удивлением спросила она.

Вспомнив, что Либертэ месяц провела в тюрьме, Клоди встала и отправилась за газетами. Она принесла целую кипу, пролистала их и положила перед мастерицей.

– Ты только взгляни! Заводы правительства работают над этой штукой уже месяц! Рабочие лопаются от гордости!

Либертэ склонилась над заголовком. «Войны будущего готовят в Лариспеме!» Рядом была нарисована странная машина. Либертэ никогда не видела ничего подобного. Это была коробка, покрытая металлической броней и посаженная на несметное количество зубчатых колес, обутых в матовые черные шины. Впереди находилось что-то длинное. Это могла быть только пушка. Сзади торчали две выхлопные трубы, как у паромобиля. Либертэ рассматривала машину со смесью восхищения и отвращения. Это было безобразное, мощное боевое орудие, предназначенное для того, чтобы слепо давить все на своем пути. Обращенная к ней пушка напоминала маленький, наполненный злобой глаз безмозглого великана. Рядом был нарисован крохотный солдат – по-видимому, так художник хотел дать представление о размерах машины. Паротанк был вдвое больше человечка.