Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Закончив рапорт, Иванов в свою очередь попытался разузнать, что вокруг него твориться? Почему полк Кучкина полег, не дождавшись наступления «основных сил»? Куда так торопятся казаки? Где затерялся его танковый корпус или хотя бы бригада? Но Жердяев был скуп на слова. То ли не до конца доверял, то ли не считал нужным делиться с незнакомыми танкистами, по его мнению, секретной информацией. Тоже проглотим. Что дальше? Что теперь экипажу делать? Следом за конницей двигать? Мы можем, хотя, и на ходу засыпаем. Только снарядами поделитесь. Своих практически не осталось. У вас на вооружении полковушки есть. Видели. Вот нам бы хоть по паре ящиков из их боекомплектов. Бронебойных и осколочно-фугасных. В снарядах прижимистый капитан отказал – самим едва хватает. Ехать за собой тоже не разрешил – шум мотора, видите ли, может демаскировать конницу. Твою ж дивизию кубанскую, какие мы нежные. Цокающую тысячами подков по асфальту кавалерийскую дивизию может демаскировать один единственный танк. На вопрос, и что он им тогда посоветует делать? Капитан все-таки смилостивился сообщить, под большим секретом, что следом за конницей через время покажутся и танки. Какое именно соединение – говорить не в праве, а вдруг они до этого к противнику в плен угодят?

– Растудыть тебя оглоблей, капитан, – не удержался Иванов. – Так, может, нас правильнее всего, на всякий случай расстрелять? А? Прямо здесь. У танка. А то вдруг мы, пока вы уже ускакали, а танки еще не подошли и впрямь в плен сдадимся и все фашистам про твою кавалерию расскажем. А?

– Смотри, танкист, дошутишься, – покачал головой недоверчивый конник. – Можем и расстрелять. Война все спишет. Ладно. Ждите здесь свои танки. А мне некогда.

Вредный капитан не вскочил, а медленно взгромоздился в седло, придерживаемого под уздцы молодым казачком спокойно стоящего коня и также спокойно поехал вдоль колонны вперед. Лихой лейтенант Кобза задержался.

– Слышь, танкист, – нагнувшись с седла, доверительно спросил он. – Тебе, я слышал, снаряды нужны? К полковым пушкам?

– Очень, – кивнул Иванов. – Поиздержались мы в дороге. По нескольку штук сейчас в наличии. Если с противником повстречаемся – считай, только в качестве трактора воевать и сможем. Давить и топтать.

– Ты на нашего капитана не обижайся. Характер у него такой. Недоверчивый и прижимистый. А свое дело он знает туго. Ладно. Помогу я тебе. Вышли к дороге двух своих хлопцев. Я договорюсь. По ящику снарядов вам скинут. Тех и тех. Не обеднеем. Для одной победы воюем. А патроны требуются?

– Тоже пополнить не мешало бы. Ящик. Винтовочных.

– Цинк гарантирую, а ящик – посмотрим. Трофеи у тебя какие-нибудь лишние есть? Чтобы мне легче было с артиллерией договариваться.

– Парабеллум в кобуре могу предложить. Только что у ганса одного на дороге отобрали. Знал бы, что для пополнения боекомплекта мне нужно будет трофеями расплачиваться – набрал бы еще.

– Не кипятись – не себе прошу.

Лихой лейтенант, подхватив жесткую черную кобуру, свистнул своим разведчикам, они развернули коней и умчались, только комья земли из-под копыт. Иванов послал к дороге зевающих Минько и Ершова, Гурину разрешил продолжить дремать – больше всех на марше устал. И действительно, минут через пять прямо на ходу с одной подводы, чуть придержав лошадей, небрежно передали на обочину два зеленых деревянных ящика и запаянный цинк. Не подвел казак.

Как бы ни хотелось спать, пока внизу тянулась конница, и они были в относительной безопасности, Иванов велел обслужить танк. Обслуживали все вместе: пробанили пушку, почистили пулеметы, Коля, присвечивая фонариком, осмотрел двигатель и ходовую. Из траков, очищая грязь, выковыряли клочки шинельного сукна, обрывки лошадиной шкуры, длинных конских волос и явно человеческие фрагменты.

– Капитану б тому недоверчивому показать, – хмыкнул Коля, отбрасывая в сторону сапогом перепачканные землей вещественные доказательства своего геройского пути.

Торчать всю ночь на открытом месте не хотелось. Мало ли, когда еще обещанные танки подойдут. А ну как сперва кто-то нехороший объявится? Опять бегать? Когда обслуживать танк закончили, Иванов послал Ершова сбегать к нечетко просматриваемой в отдалении то ли группе кустов, то ли деревьев. Оказалось – на пригорке над дорогой – небольшая рощица. Переехали туда, подрубили несколько деревьев с краю, заехали в середку, бросили на срубленные ветки брезент и расположились по трое спать – один по очереди караулил.

Когда подошла очередь дежурить Гурину, конница уже прошла, дорога внизу опустела. Чтобы не заснуть, накинувший поверх комбинезона стеганый ватник Коля прохаживался с автоматом на груди вокруг танка, спускался к дороге, прислушивался. Где-то севернее, откуда они прорвались, и восточнее, погромыхивало; временами небо озарялось далеким нервно пульсирующим багрянцем. Луна уже сошла, небо потихоньку серело, блекли и растворялись до следующей ночи звезды. Озябший от опустившегося тумана Коля пританцовывал, от курения уже горчило во рту – хлебнул воды из фляги. Захотелось кушать, но лезть в танк – это грюканьем бессовестно разбудить отдыхающих товарищей. Вспомнил, что возле их лежбища вроде бы оставалась вскрытая и недоеденная жестянка мясных консервов. Нашел. С аппетитом доел.

Все больше громыхало. Севернее в восточном направлении потянулись воздушные вражеские армады. Кто выше летел, кто ниже. Краснозвездные соколы не появлялись. Грозный гул отдаленных взрывов усилился. На несколько мгновений показавшись над горизонтом, куда-то спикировали огненно-дымные хвосты многочисленной стаи эрэсов. Еще и еще. Не один дивизион «зось» там проснулся. Никак не один. Все добавляла и добавляла голосов и сотрясения земли артиллерия. Уже и не понятно, чья и откуда. Завтракающему возле своего охраняемого танка мехводу не понятно. В штабах, там, наверное, знают. Ну и пусть их.

Пока Коля насыщался, снизу, от дороги, послышались приближающиеся с востока шаги многочисленных ног. Он подобрался к краю посадки и осторожно выглянул из-за кустов: по дороге пешим ходом потянулись солдаты. Форма говорила отчетливо: венгры. В том же направлении, что и казачья конница. Но как-то они неправильно шли. Разболтано и устало. Ряды неровные, смешались. Оружие несли, кто на ремне, кто на плече, а у кого и вообще его не было заметно. Шинели у некоторых распоясаны. С головными уборами тоже полный разброд. Среди пехоты медленно и жалостливо ползли тяжелогруженые подводы, но забитые не ящиками с боеприпасами или, скажем, пулеметами-минометами, а сидящими и лежащими вповалку раненными – покрытые темными пятнами белеющие в сером сумраке бинты сомнений не оставляли.