Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Иванов решил, что дожидаться мотострелков не будет – окруженных к тому времени уже сомнут. И тут до него дошло, что фамилия комроты мотострелков ему знакома. Не с ним ли он в Польше бок обок сражался? Хотя, сама фамилия, Карпенко, не такая уж и редкая. Он вызвал Петрищева, но тот ничего толком пояснить не смог. Ремлетучка продолжала следовать с оставшимися двумя ротами на запад; самого капитана техник-лейтенант не видел; как зовут – не знает; волну их рации ему не дали, сказали – в целях сохранения секретности, мать их, дураков, так.

Помощник уполномоченного особого отдела 36-й танковой бригады лейтенант госбезопасности Буров сжался под разбитым окном на втором этаже еще недавно добротного венгерского дома и лихорадочно набивал рожок автомата Судаева патронами ТТ из открытой картонной пачки. В окно периодически вжикали вражьи пули и или застревали в уже донельзя исковерканной дебелой мебели и оштукатуренных стенах, или с противным визгом рикошетили по комнате. Над соседним подоконником время от времени поднимался пулеметчик и выпускал не очень прицельную очередь из ДП, пытаясь не так поразить, как, скорее, задержать набегающие с этой стороны короткими перебежками венгерские цепи. Гонведы с началом очереди, если она шла поблизости, дружно падали на перепаханное поле и выжидали, пока их пулеметчики не заставят вредного ивана спрятаться; потом подгоняемые офицерами и прочими унтерами, поднимались для следующего броска.

У третьего окна жался к наружной стене с карабином в руках молоденький солдатик, потерявший каску. Высовывался и стрелял наружу он довольно неохотно, в основном, под гневным взглядом или окриком Бурова. На полу уже лежали, небрежно сдвинутые в сторону, чтобы не мешали, два трупа. Еще трое были живы, но ранены. Лишь один из них, после перевязки касательной кровоточащей раны на голове остался в строю – остальные жалобно стонали под стенкой.

В остальных комнатах и на чердаке тоже находились позиции красноармейцев, в самом начале боя довольно многочисленные, а теперь изрядно прореженные вражеским огнем. Их небольшой группе, как понимал Буров, по сравнению с соседями, можно сказать, повезло: двухэтажный дом был прикрыт соседними от артиллерии, часто лупящей с поля, безжалостно разносящей в клочья крыши и стены других венгерских строений. Повезло им еще и в том, что выставленные караульные заметили врага на подходе, иначе навалились бы на них со всех сторон и просто задавили бы числом. А так, есть еще надежда, дождаться помощи. И тут уже выбирать не приходится, даже этой недобитой в Польше, много о себе возомнившей сволочи, Иванову, как лучшему другу, поневоле рад будешь. Жить-то всем хочется.

Буров вогнал потяжелевший рожок в ППС, оттянул затвор назад, поставив на шептало, приподнялся над подоконником и полоснул длинной очередью в треть магазина по приблизившимся, пока он заряжал, венграм. И тут же отпрянул за простенок – кто-то из вражеских пулеметчиков брызнул горячей струей свинца по его забившемуся в окне огоньку. Сразу следом за ним не прицельно стрельнул из карабина молодой солдатик и невезуче поймал грудью сразу две пули, предназначавшиеся особисту. Не повезло. Солдатик, с силой отброшенный от окна, был еще жив; он стонал и сучил по захламленным отбитой штукатуркой половицам сапогами, отталкивал упавший поперек тела больше не нужный ему карабин; но заниматься им, перевязывать, было некому и некогда. Еще один красноармеец, не очень сноровисто набивавший по одному патрону плоский диск ручного пулемета, лишь глянул исподлобья на подстреленного товарища и снова опустил глаза на черную перевернутую железную тарелку, жадно глотающую один за другим своим выступающим приемником остроголовые блестящие золотистой латунью и медным томпаком боеприпасы.

Кое-кто из красноармейцев попытался было улизнуть из атакованного хутора на грузовиках. Теперь две газовские полуторки и одна зисовская трехтонка щедро и высоко пускали в небо густые клубы черного дыма, пахнущие, казалось, даже сюда, жареным мясом. Некуда было убегать. Окружили их. Кольцо врагов неумолимо сжималось со всех сторон, не суля пощады. Где же этот чертов Иванов со своим танком? Или специально, мать его брянскую так, ждет, когда их тут всех перебьют? Чтобы некому было привлечь его, падлу возгордившуюся, к ответу за все последние преступления, вплоть до сегодняшней угрозы оружием ЕМУ!!!, помощнику уполномоченного особого отдела бригады?

Участилась стрельба вокруг правого подворья. Перебивая друг друга, заголосили на разные лады ручные пулеметы и автоматы, длинной россыпью затрещали винтовки, добавили опасной для жизни какофонии хлопки ручных гранат. Продолжалось это не долго – минут десять. И плавно сошло на нет. С той, правой, стороны сошло. Отбились? Погибли? А хрен его маму, растудыть, разберет.

Пулеметчик снова пустил очередь над подоконником, а Буров решил глянуть из окна соседней комнаты, что теперь твориться на их правом подворье. Пригибаясь, чтобы не маячить в большей частью оставшихся без стекол проемах, он с ППС в опущенной руке прошмыгнул в коридор. И, как совершенно случайно оказалось, очень даже вовремя. Можно сказать, тютелька в тютельку. В окно только что покинутого им помещения со двора влетела граната. Близкий оглушающий грохот, выплеск ударной волной удушливого серого дыма и слезящей глаза штукатурки из дверного проема, замолкший на полуслове пулемет.

В только что покинутую комнату Буров заглядывать не стал – побежал, откашливаясь и сплевывая от поднявшейся пыли, по коридору дальше. Не добежал – споткнулся о выбитую из перил треснувшую деревянную балясину и еле удержался на ногах. И во второй раз ему неимоверно повезло: снизу, с лестницы, стукнула предназначавшаяся ему винтовочная пуля и прошла впритирку к его спине, лишь вспарывая всю надетую на него одежду и обжигающе сдирая узкую полоску кожи. Гонвед, целившийся в него, и захотел бы специально – так бы не попал. Обожженный в спину пулей Буров обернулся в ту сторону и скупой очередью сшиб врага, лихорадочно передергивающего затвор манлихера. Сшиб он его на поднимающегося следом товарища, уже приставившего приклад своей винтовки к плечу, помешав тому выстрелить.

Особист снова на короткое мгновение вдавил пальцем легкий спуск автомата, плеснув короткой очередью. Кто-то из венгров, проникших на первый этаж, подкинул ему под ноги бело задымившую пороховым замедлителем гранату с короткой деревянной ручкой. Граната сразу не взорвалась, и Буров, которому терять уже было нечего, не успев взвесить все за и против, молниеносно сшиб ее футбольным ударом запыленного сапога вниз. К собственному удивлению, он успел. Взрыватель сработал на мгновение позже, и его прикрыла от ударной волны и осколков добротно сооруженная из дубовых балок и досок лестничная площадка. Буров скользнул по нескольким ступенькам вниз и добил до конца рожок по смутно копошащимся во взметнувшейся мутной пелене телам. Затвор ППС застыл в переднем положении, полных запасных магазинов у особиста при себе не было.