Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

– Складно говоришь, – кивнул сержант Семовских. – Может, ты и прав. Но Кузьму мне все равно жалко. Спокойный такой мужик был. Самый старый в моем отделении. Никогда от службы не отлынивал. Семья у него, знаю, осталась. В Киргизии. В столице ихней. Жена и сынишка-школьник. Он мне их фотокарточку показывал. Ладно, будем считать, что не зря он твой танк своей смертью спас.

Выбравшись за село, танк Никитина постепенно отставал от бодро катящей впереди него автоколонны. Через поднятую его гусеницами пыль из разбитого большим количеством прошедшей перед ними техники большака сзади тоже никого не наблюдалось. Никитин, еще трогаясь из села, переговорил по рации с командиром своего взвода. Понимая, что дорога уже плотно забита идущими следом за танками автоколоннами, тот велел ему спокойно, не форсируя на марше двигатель, догонять свое ушедшее далеко вперед подразделение. Ничего, пока и без Никитина как-нибудь повоюют. А на привале или при следующем бое он их обязательно нагонит.

По пути кое-где попадались скинутые на обочину разбитые или целые чужие автомобили, армейские фургоны с живыми и мертвыми лошадьми, в беспорядке разбросанное целое и испорченное военное имущество, безвольно раскинувшиеся трупы в серо-зеленых куртках. Не останавливаясь, проскочили небольшой придорожный хутор не больше, чем на десяток дворов, живописно разлегшийся на верху пологого холма. Немцев в нем, как видно, не было, и прошли его все предшествующие части без боя. Не было ни раздавленных гусеницами окопов, ни снарядных воронок, ни трупов, ни даже россыпей стреляных гильз. Попрятались от Красной Армии и местные жители, даже живность никакая не показывалась и не подавала голоса.

Почти сразу за хутором грунтовка пошла под уклон. Осматривающий окрестности в бинокль Никитин внезапно приказал мехводу остановиться – справа, по примыкающей к их большаку дороге, обсаженной редкими насаждениями, медленной гусеницей наползала длинная колонна техники, судя по серому цвету, – немецкой. Было до колонны больше двух километров. Явственно просматривались танки и бронетранспортеры. Количество было не понятно, но точно больше роты. Две роты? Батальон? Еще больше? Скорость у тридцатьчетверки порядочная, гансы еще далеко. Если прямо сейчас ударить по газам, уйти можно вполне. А дальше? Связь по рации, конечно, есть. Но пока наши танки подойдут, немцы уже займут этот хутор на холме и перережут дорогу. Выбивай их потом отсюда. Заминка в наступлении может получиться. И, кто его знает, сколько их, гадов, еще следом прет.

И Никитин решил задержаться на хуторе. Он опять переговорил по рации со своим командиром и получил разрешение и обещание на скорый подход подкреплений. Сержант Семовских со своим десантным отделением ему подчинялся и обсуждать его решение не имел права, хотя и был настроен довольно пессимистически:

– Один твой танк против целой колонны? – недоверчиво хмыкнул он. – Пусть у тебя броня и толстая, но ты ведь просто не будешь успевать их отстреливать из одной-то пушки. Они нас в конце концов просто окружат и числом задавят.

– Не успеют. У меня, кроме брони, и дальнобойность больше. И я на холме. А если что – отступить мы с тобой всегда успеем. Скорость у нас тоже побольше, чем у них будет. Хоть по дороге, хоть по бездорожью. Ну, нельзя им дать укрепиться на этом хуторе, Иван. Понимаешь?

– Да, понимаю я все. Просто ворчу по-стариковски.

– Ну, да, твои тридцать лет – самый стариковский возраст и есть. Ладно. Слушай боевую задачу…

Танк развернулся и снова заполз на холм, на ближнее к поперечному проселку подворье хутора. Никитин внимательно осмотрелся и выбрал первую боевую позицию на тщательно прополотом огороде с большими кочанами капусты на заботливо окученных грядках. Огород был разбит на старательно выровненной площадке почти на самом краю спуска с холма и ограничивался аккуратно подстриженными кустами малины. Тяжелая машина подмяла под себя крепкий плетень и медленно поползла вперед, сочно пережевывая гусеницами хрустящие зеленоватые кочаны. Никитин спрыгнул на землю и проруководил выглядывающим наружу из своего люка механиком-водителем Петькой. Танк расположился, как он и задумывал – приблизившаяся за это время немецкая колонна виднелась под небольшим углом слегка сбоку. Площадка огорода находилась настолько выше немцев, что замерший почти на самом краю танк был виден им только своей толстобронной приплюснутой башней, и то замаскированной малинником. И корпус, и гусеницы полностью скрывались пологим косогором. Отделение автоматчиков отошло назад, вглубь хутора, и рассыпалось за постройками и деревьями. Никитин поставил задачу Семовских, не дать никому подойти к танку с тыла и самим не погибнуть от немецких снарядов и, вполне возможно, мин.

Все приготовились; Сержант велел Петьке мотор не глушить, а сам остался с биноклем наверху за поставленной торчмя крышкой башенного люка. Когда колонна, приблизилась примерно на километр, Никитин приказал наводчику Щирому, пропустив идущий в трех сотнях метров впереди дозор, состоящий из колесного бронеавтомобиля и мотоциклов с колясками, уничтожить первый танк. Спокойно и тщательно прицелившийся Щирый удачно поразил цель первым же снарядом – немецкая машина пыхнула от попадания в корпус и, окутавшись ореолом пламени, отороченным дымом, остановилась. Второй танк успел затормозить, выезжая в бок и рыская пушкой; на него ушло уже два бронебойных снаряда, после которых замер и он, особо не дымя, и без видимых снаружи признаков загорания; но через его распахнувшиеся верхние и боковые люки спешно полезли наружу маленькие черные фигурки экипажа.

Третий танк стал объезжать подбитых собратьев уже справа и ненадолго укрылся за их корпусами. Наводчик тем временем принялся за четвертый панцер. Позицию советского танка немцы заметили: в частично остановившейся, а частично расползающейся в стороны вражеской колонне замелькали вспышки встречных орудийных выстрелов. Попасть в едва виднеющуюся над краем покрытого малинником холма приплюснутую башню у германских наводчиков не получалось. 50-мм снаряды, выпущенные «тройками», и 75-мм, посланные короткоствольными пушками «четверок», или заканчивали свою огненную трассу в склоне самого холма или летели поверху, грозя редким хуторским строениям.

Поначалу бой был совершенно неравным: Никитин выбирал цель, а наводчик с одного, двух или, реже, трех выстрелов ее поражал – совсем, как на полигоне при стрельбе по движущимся мишеням. Очень скоро немцы поняли, что противостоит им лишь один единственный танк. Пусть даже и хорошо прикрытый местностью, но всего один. Их танки и бронетранспортеры съехали с проселочной дороги в поле, рассыпались в стороны, увеличили скорость и, слегка виляя из стороны в сторону, устремились в наступление, продолжая без всяких видимых результатов постреливать в сторону одинокого врага. Где-то за чадящими черными клубами на дороге подбитыми машинами выгрузилась батарея тяжелых минометов и начала пристрелку. Это уже было опаснее – Никитин приказал полностью закрыть створки всех жалюзи над моторным отделением. Сам он перестал выглядывать с биноклем над крышкой люка, а, плотно прикрыв ее, довольствовался панорамным перископом.