Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

Немцы, в отличие от неспешно выбиравшегося наружу русского, покидали свой пыхнувший бензином танк в спешке и не только не прихватили имевшиеся в наличие МП-40, но не успели даже достать парабеллумы из застегнутых кобур. Первой короткой очередью снесло на землю фашистского наводчика, выбравшегося через башенный боковой двухстворчатый левый люк. Следующие три пули, пробив насквозь, сбросили обратно вовнутрь показавшегося по грудь из командирской башенки унтер-фельдфебеля. Дольше товарищей выбирающийся наружу из узкого бокового люка между гусеницей и опорными катками механик-водитель отпрянул обратно и решил покинуть машину через симметричный люк в правом борту, которым уже воспользовался стрелок-радист. Но не успел: мощно и раскидисто по всем направлениям рванул бензобак «тройки». Взрыв германского танка, тесно прижавшегося брюхом к моторному отделению своего противника, уничтожил и его, вместе со всем не успевшим вовремя покинуть оседланную врагом машину экипажем.

Командир соседней тридцатьчетверки видел в перископ, что произошло с товарищами, и решил не допустить, чтобы и его, как бык телку, бесславно «покрыл» какой-нибудь другой панцер – он приказал мехводу запустить мотор и дать задний ход. Танк, натужно ревя дизелем, послушно выбрался по рыхлой крутой аппарели из своего окопа наверх и продолжил молотить уже подходящими к концу бронебойными выстрелами по виднеющимся сквозь дым вражеским силуэтам. Но недолго. В этой атаке наравне с привычными короткоствольными «четверками» участвовала и рота прибывших на этот участок фронта длинноствольных. 75-мм снаряд, разогнанный в длинном стволе новой германской танковой пушки, метко выпущенный с сотни метров, успешно пробил ему левый борт над гусеницей и разорвался внутри. Машина не загорелась, но выбраться наружу и ненадолго пережить товарищей удалось лишь механику-водителю. Получив короткую автоматную очередь поперек спины от кряжистого унтера, упал и он.

В неглубокий блиндаж батальонного медпункта, куда предварительно сносили раненных во время боя, чтобы потом, при затишье, доставить в деревню, два уцелевших батарейца, пригибаясь почти до земли, принесли на шинели с продетыми в рукава и привязанным полам винтовками своего впавшего в беспамятство от нескольких ранений и контузии старлея Енина. Блиндаж был набит чуть ли не в два ряда лежащими на полу, притрушенном уже промокшим сеном, перемотанными окровавленными бинтами ранеными. Стоял тяжелый дух свежей крови, людских выделений, рвоты и застарелого пота.

– Куда прешь? – окрысился вымотанный кровавой работой и чужими страданиями немолодой худощавый старшина медицинской службы с помощью рослой плоскогрудой мужиковатой санитарки перевязывающий, зная, что это, скорее всего, бесполезно, грязный, распоротый осколком, живот жалобно стонущего молодого солдатика, почти мальчика. – Не видишь? Некуда класть. Неси, к едрене фене, в тыл. В деревню.

– Так не пройдем, стреляют, – стал было спорить передний артиллерист. – Это наш командир. Старший лейтенант Енин.

– А по мне, хоть маршал Буденный, – вредно стоял на своем не первый раз за сегодня хлебнувший из фляги чистого спирта старшина. – Некуда здесь класть. У нас еще пятеро в очередь на перевязку. И мне без разницы: старлей он или красноармеец. В тыл. Повезет – проскочите.

Бойцы переглянулись. С одной стороны дорога в тыл простреливается. С другой, если повезет, – шансов выжить у Енина будет больше. В санроте полка все-таки не подвыпивший старшина, а доктора имеются. Может, и операцию срочную командиру сделают. Да и, если посмотреть на это дело со шкурной точки зрения, самим там тоже будет безопаснее. Здесь, и дураку понятно, не удержаться. Гансы скоро раздавят.

На этот раз повезло и так и не пришедшему пока в сознание Енину, и двум его батарейцам. Проскочить в село им удалось. Где спрыгивая в воронку, где прикрываясь дымом, где подбитым танком, где распластавшись на глубоко перепаханной земле от проносящейся поверху пулеметной очереди, где по наитию заранее вильнув в сторону от клюнувшей неподалеку и рванувшей мины. Бойцы оставили своего командира во дворе, среди ожидавших первичного осмотра других раненых, и сели перекурить. Они еще не знали, что вскоре после их перебранки с вредным немолодым старшиной в переполненный ранеными блиндаж по крутой траектории угодила 150-мм 34-кг турбореактивная мина, выпущенная из шестиствольной установки. Взрыватель ее был поставлен на фугасное действие и она, спокойно проломив единственный накат бревен под невысоким холмиком грунта, разорвалась в середине…

После уничтожения вслед за всей артиллерией двух тридцатьчетверок, сопротивляться германской броне на участке Павликова стало фактически нечем. Немногие бронебойщики, еще постреливающие с близкой дистанции в доступные их ружьям борта танков и более легкой техники, были втоптаны в грязь германскими гусеницами или перебиты подошедшей за ними пехотой. Несколько вражеских машин удалось остановить связками гранат. Пулеметчики из остановившихся неподалеку бронетранспортеров буквально залили, как пожар водой из брандспойтов, еще огрызающиеся огнем красноармейские позиции длинными очередями, не жалея патронов и, время от времени заменяя раскалившиеся стволы своих установленных за щитками на вертлюгах МГ-34. В основном первые ряды немецкой пехоты предпочитали не спрыгивать вниз в неглубокие траншеи и окопы для рукопашной, а, стрельнув, перескочить и бежать дальше, оставляя немногих еще сопротивляющихся русских своим последующим товарищам.

Раненный в правое плечо майор Павликов, с рукой, подвешенной через шею на связанную из двух несвежих портянок повязку, держа взведенный ТТ в левой руке, поднял во встречную самоубийственную контратаку (все равно помирать) оставшихся возле его командного пункта бойцов. Опасаясь перестрелять своих, перестали бить в этом направлении немецкие пулеметы с «ханомагов». С винтовками наперевес, злобно щетинясь длинными узкими штыками, разевая в матерных криках прокуренные рты, красноармейцы плотной группой вонзились в серо-зеленые ряды врагов в глубоко нахлобученных касках. Часть врагов положили, постепенно истаивая собственным составом, и исчезли полностью. Их перебили. Всех. Просто задавили в рукопашной, пользуясь огромным численным преимуществом. Немногих поднимавших руки в плен не брали. Прибывшие к шапочному разбору на место задние германские цепи, кому не довелось поучаствовать в ближнем бою, с удовольствием и охотничьим азартом принялись рыскать по занятой территории и добивать раненных или схоронившихся где-нибудь в полуразрушенных укрытиях красноармейцев.