Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

– Слышь, танкист! – окликнул Голощапова, бессмысленно и бесполезно ковыряющегося под капотом уже значительное время, какой-то солдатик в стеганой телогрейке, сидевший возле самой кормы. – А бензин ты проверял? Здесь у гансов пара канистр хранится. Полные. Может, долить попробовать?

Голощапов, не кочевряжась на чужой совет, согласился, и невысокий солдатик с тяжелой канистрой в руке спрыгнул на землю. Топливный бак обнаружился примерно там же, где и у советских полуторок, разве что здесь он прятался под верхними бронированными створками капота вместе с высокой горловиной. Слегка расплескиваясь и жадно булькая, содержимое канистры полностью перетекло в положенную ему емкость. Солдатик не выбросил опустошенную канистру, а по-хозяйски отнес на прежнее место. Еще один добровольный помощник, сидящий на водительском месте и периодически запускающий по просьбе Голощапова стартер, снова выжал педаль сцепления и нажал на нужную кнопку. Стартер уже привычно и бессмысленно зажужжал, раскручивая маховик, Голощапов уже чуть было не крикнул помощнику «хватит», как мотор вздрогнул, рявкнул и, благодаря заранее вытянутой ручке подсоса, громко заворчал на повышенных оборотах.

В ответ на донесшиеся из бронетранспортера многочисленные матерные высказывания насчет его знания техники, Голощапов, с лязгом захлопывающий верхние створки капотного люка, примерно в тех же выражениях объяснял критикам, что он, вообще-то, башенный стрелок и радист, а не механик-водитель, и знать досконально все технические неполадки этой проклятой, тем более вражеской, жестянки вовсе не обязан, и пусть, неблагодарные пассажиры еще скажут спасибо, что он баранку крутить умеет и на педали жать в нужной очередности тоже.

Спасибо ему сказать так и не успели. Перебивая взрывы, доносящиеся от шоссе, уже со стороны деревни послышался приближающийся рокот нескольких моторов и лязг гусениц. Внезапно их осветили, сначала одной парой фар, а потом сразу тремя. И раздался громкий требовательный голос. На немецком. Никто из красноармейцев ничего не понял, но один из бойцов, по-прежнему одетый в трофейную шинель и с чужой каской на голове замахал рукой и зачем-то, наверно, с перепугу, закричал:

– Яволь, херр гауптман! Нихт шиссн! Дойчлан зольдатн. Руссиш капитулирен.

Наверное, он или говорил не то и не так, или немцы рассмотрели видневшиеся над скошенными бортами кроме касок вермахта и русские стальные шлемы, а, может, им еще в деревне рассказали, что один из бронетранспортеров захвачен иванами – это в принципе было уже не важно. Главное, что немцы ему не поверили. И цацкаться у них охоты не было. За поймавшими русских в перекрестье фарами скрывались в темноте два аналогичных «ханомага» и танк. «Четверка». Расстояние было совсем пустяковым, не больше трех десятков метров. 75-мм осколочно-фугасная граната, с трубкой взрывателя, поставленной на осколочное действие, вылетела из короткого ствола башенного орудия и, мигом преодолев пустяковое расстояние, тюкнула в наклонную верхнюю часть борта. Мощный взрыв накрыл листами разорванной отогнутой брони, ударной волной и образовавшимися осколками тесно набившихся в боевое отделение красноармейцев; нескольких даже вышвырнул на землю.

Танк больше не стрелял. Два «ханомага» подъехали к разбитому в хлам собрату, захваченному врагом, и остановились, освещая его фарами и не глуша моторы. Из распахнутых кормовых дверей посыпались стрелки с карабинами наизготовку, но без примкнутых к ним плоских штыков. Оставшиеся в боевых рубках пулеметчики навели на дымящуюся развороченную машину свои прикрытые щитками МГ-34. Не всем русским было суждено мгновенно погибнуть легкой смертью от взрыва, некоторые тела, и в забрызганной кровью и дурно пахнущим содержимым человеческих внутренностей рубке, и за ее пределами, еще подавали признаки жизни. Спрыгнувшие на землю немцы деловито занялись проверкой. Руководил ими обер-фельдфебель Рауль Клоцше. Живых и легкораненых он распорядился поднять и поставить на свету, а бессознательных и просто тяжелых снисходительно разрешил избавить от страданий, но гуманно, пулей, а не штыком либо прикладом.

Уцелели и могли самостоятельно, хотя бы стоять на ногах, лишь четверо; среди них так и не успевший забраться на свое водительское место в бронетранспортер Голощапов и случайно прикрытая телами товарищей от осколков и ударной волны щупленькая Журавская. Черкасов тоже выжил, но был тяжело контужен и лежал без сознания. Наткнувшийся на него молодой белобрысый фашист, рассмотрев большую комиссарскую звезду политсостава на рукаве, с наслаждением выстрелил ему сначала в живот, а потом, не дождавшись от беспамятного комиссара никакой мучительной реакции, с небольшим сожалением, что толстопузый усатый большевик совершенно не страдает, довершил дело пулей в голову. Олег, делая вид, что его шатает, оперся рукой о худенькую Настю и, не поворачивая головы, быстро прошептал ей на ухо:

– Спросят, кто – назовешься штабной машинисткой. Снайперов они не жалуют.

Один из копошащихся в груде полуживых и совсем неживых русских тел солдат вытащил и принес своему командиру уцелевшую Настину самозарядку с оптическим прицелом. Клоцше взял СВТ в руку, провел пальцем, не считая, по ряду свежих неглубоких зарубок на прикладе (десятка полтора смертей) и подошел к четверке пленников.

– Чья ест? – спросил он вполне понятно по-русски. Все молчали.

– Погиб снайпер, – откликнулся Голощапов и кивнул на беспорядочную груду тел в «ханомаге». – Там где-то. Молоденький такой парнишка был. Фамилию даже не знаю. Мы тут все случайно вместе собрались, когда из деревни убегали.

Обер-фельдфебель промолчал и что-то негромко сказал принесшему снайперское оружие солдату. Тот кивнул и принялся обыскивать стоявших пленных, выбрасывая на землю позади себя ремни с подсумками, гранаты и личные вещи из карманов. С довольным видом, распахнув Настину плащ-палатку, он снял с ее телогрейки ремень с двумя широкими кожаными подсумками и протянул, гордясь своей находкой, командиру.

– Ти сказать, снайпер ест мертф? – издевательски улыбнулся Клоцше, отстегнув застежки тяжелых подсумков (в одном лежали два набитых магазина, а во втором один магазин через кожаную перемычку соседствовал с четырьмя полными мосинскими обоймами), и подходя ближе к Олегу. – А фроляйн просто носьит патронен? Русишь шютник? Ильи обманьсчик?

– Рауль? – внезапно спросил осмелевший Голощапов, всмотревшись в показавшееся знакомым лицо под низко надвинутой каской.

– Что? – удивился немец

– Я говорю, зовут вас как? Рауль?

– Рауль, – кивнул озадаченный обер-фельдфебель. – И что? Ми знакоми ест?