Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Польский подпоручик с молчаливым усатым сопровождающим ушли, комбат Персов по рации приказал обеим танковым ротам вместе с сопровождающей пехотой остановиться на занимаемых позициях и прекратить огонь. Быть начеку, стрелять только в ответ и ждать дальнейших распоряжений. Минут через десять радостное известие по рации от комбрига Богомолова: танковые батальоны уже на въезде в город, на месте короткого боя перед баррикадой. Персов объяснил командиру ситуацию – комбриг велел пока ничего не предпринимать и ждать его прибытия.

Очень скоро со стороны шоссе донесся греющий душу долгожданный гул и лязг подходящей танковой колонны. Теперь живем! Держитесь, паны! Полдесятка БТ, освещая себе путь фарами, через уже готовые проломы в кирпичном заборе спокойно вползли в казарменный двор и приблизились к захваченной гаубичной позиции. Из башенных люков над приподнятыми округлыми крышками виднелись командиры экипажей. Майор Персов выбрался из башни своего танка, спрыгнул вниз и, привычным жестом оправляя комбинезон под широким ремнем, подошел к танку комбрига.

Мехвод комбрига заглушил двигатель и Богомолов спустился навстречу к своему комбату-1. Кожаная куртка поверх комбинезона на ладной фигуре, кожаный шлемофон с поднятыми наверх противопылевыми очками, умное лицо с подбритой, как у Чарли Чаплина (и Гитлера) короткой щеточкой усов. Взаимное козыряние и радостное рукопожатие. Комбат подробнее, чем по рации, доложил обстановку. За забором казармы, на шоссе, продолжала гудеть и лязгать все прибывающая техника. Комбриг еще не успел принять окончательного решения, а в знакомом окне на первом этаже казармы, снова замахали белым флагом. Спрыгнули на землю и подошли к советской позиции уже знакомые подпоручик и усатый сопровождающий с белым лоскутом на сабле.

– Иванов! Кравченко! – крикнул Персов, – примите панов парламентеров. Лейтенанты приблизились к полякам, остановились и молча ждали.

– Пан полковник согласен сдать территорию казарм полка и все оружие, включая стрелковое, – начал подпоручик. – Но личный состав должен быть отпущен. Пан полковник дает слово офицера, что его солдаты больше не будут принимать участие в сопротивлении Красной Армии, а проследуют на запад, исключительно для войны с Германией.

– Мы не правомочны соглашаться на уступки, – покачал головой лейтенант. – Вам был поставлен ультиматум: или вы складываете оружие и сдаетесь в плен, или мы продолжаем боевые действия. Тем более, сами видите и слышите: наши войска все прибывают. Мы вас не обманули. Время ультиматума истекло.

– Пан полковник все-таки просит передать его условие вашему командиру.

– Вы просто тянете время, пан подпоручик. Вы и ваш пан полковник. А у нас свой график. Нам тоже на запад двигаться надо. Чтобы как можно больше вашей же польской территории от немцев защитить.

К пререкающимся парламентерам подошли, отбросив субординацию, комбат и комбриг. Представились. Комбриг, отодвинув ладонью левый рукав, посмотрел на свои часы:

– Значит так, – четко произнес он. – Сейчас 22.04. Ноги в руки и бегом к своему пану полковнику. Мне ждать некогда. Или весь личный состав полка выходит сюда во двор и складывает оружие, или ровно в 22.20 я отдаю приказ на штурм. И тогда мои разгоряченные боем красноармейцы, исключительно по причине чрезмерного возбуждения и нервного срыва, могут вообще забыть, что поднявшего вверх руки противника нужно брать в плен. Просто уничтожат вас всех до единого к едрене фене. Время пошло. Уже 22.05. У вас осталось ровно пятнадцать минут.

Парламентеры молча козырнули и, позабыв о панском гоноре, рванули бегом обратно. Меньше чем через десять минут они опять помахали белым флагом из окна, спрыгнули вниз и той же рысью запыхавшиеся подбежали к курившим на прежнем месте лейтенантам.

– Мы согласны капитулировать, – задыхаясь от быстрого бега, сказал взопревший подпоручик, но можем немного не уложиться по времени. Пан полковник просит вашего командира бригады отнестись к этому с пониманием. Наши солдаты, дислоцированные в этом корпусе, выйдут из дверей и подойдут, сложить оружие, сюда во двор, как вы требуете. Но многие находятся в отдаленных местах и их еще нужно собрать. Дайте приказ своим войскам, не препятствовать нашим офицерам, которые побегут их известить о сдаче в плен.

– Хорошо, – согласился Иванов, – выводите солдат отсюда, – он кивнул подбородком на ближайшую казарму, – и отправляйте офицеров за остальными. Наш комбриг, товарищ Богомолов, не зверь. Он согласится с небольшим оправданным опозданием. Команду по рации остальным танкам мы передадим. Препятствовать вашим сходящимся сюда подразделениям не будем, но идти все должны с винтовками за плечами и поднятыми руками. Я вас больше не задерживаю.

Подпоручик козырнул и побежал обратно, но уже не так быстро, поняв что его задержка большой роли не сыграет. Его усатый сопровождающий с двумя нашивками на погонах решил больше ноги не утруждать – все равно сдаваться. Он немного отошел от лейтенантов, демонстративно бросил на землю свою саблю с привязанным к лезвию белым лоскутом, снял сабельную портупею со стальными блестящими ножнами, кожаные патронные подсумки с ремня, достал из кисета трубку, набил табаком и спокойно закурил, окутываясь дымом. Для него, как он считал, война уже закончилась.

Лейтенант Иванов подошел к обсуждающим ситуацию над освещаемой фарами картой комбригу с комбатом и передал свой разговор с парламентером. Комбриг одобрил продление срока сдачи и послал вестового к стрелку-радиотелеграфисту из экипажа Персова, чтобы передать команду всем взводным командирам.

Пока польские артиллеристы подходили разновеликими невеселыми группами и со скорбным грохотом сбрасывали во все растущую кучу личное оружие и снаряжение, Богомолов отдал по рации необходимые распоряжения своему штабу: танковым и стрелковым подразделениям объехать Владимир-Волынский с двух сторон по проселочным дорогам и плотно блокировать все выезды из города. Не впускать и не выпускать никакой транспорт, никаких отдельных военнослужащих или подразделений. Гражданских пешеходов не трогать, но мужчин досматривать. Если есть подозрение, что это переодетые солдаты, – задерживать. В сам город не углубляться. Если поляки решатся на прорыв – давать решительный отпор всей огневой мощью и при необходимости вызывать подкрепление.

С комбригом настоятельно желал пообщаться сам командир артиллеристов полковник Пыркош. Богомолов, возложив остальную организационную работу по блокировке Владимира-Волынского на своего начштаба, тоже посчитал такую встречу полезной и согласился. Привести перед этим в порядок свой внешний вид он как-то не посчитал нужным. В отличие от пропыленного во время долгого марша и лицом, и кожаной курткой товарища комбрига, спустившийся во двор пан полковник выглядел довольно свежо: тщательно выбритое чистое лицо, отглаженный мундир, офицерская фуражка с жестким четырехугольным верхом – хоть сейчас на парад, не то, что сиволапый неухоженный русский. На лице лощеного поляка коротко промелькнула брезгливая гримаска (русский командир мог бы проявить уважение к сдавшемуся противнику: и умыться, и пыль стряхнуть или даже переодеться). Переводил давешний подпоручик-парламентер. Командиры, отдав честь, представились друг другу.