Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Ясно, – кивнул Попов. – А я уж думал, что все драпанули.

– Проскочить может не получиться, – покачал головой Рязанцев, – вполне успеют вам в борт снаряд влепить.

– А с крыши их достанете? – спросил Попов.

– Давайте попробуем, товарищ командир, – согласился Рязанцев. – Только вы танк свой под стенку подведите, чтобы мы залезли.

Попов аккуратно подвел машину боком к длинной одноэтажной постройке, и полдесятка бойцов, забравшись на танк, осторожно выглянули через край. Длинная слегка покатая крыша плохо просматривалась в темноте. Из-за угла снова подвесили ракету, вполне прилично осветив местность вокруг: две распластавшиеся на железной кровле группы «встречающих» проявились, как на фотопленке. Пока поляки нагибали головы в касках, считая, наверное, что так они меньше заметны, на башню танка, пыхтя, взобрался кадровый верзила-пулеметчик по фамилии Дрокин и растопырил сошки своего ручного пулемета на краю крыши. Две длинные кинжальные очереди с полсотни и сотни метров буквально как метлой смели обе засады. Кто погиб – кто успел живым скатиться вниз подальше от бешеных Советов.

Пулеметчик Дрокин споро заменил почти опустошенную широкую тарелку магазина, на полную, поданную вторым номером, и чуть подвинулся в сторону, давая возможность товарищам по отделению, подсаживая друг друга, забраться наверх. Половина стрелкового отделения, низко пригибаясь и стараясь не шуметь ботинками по крытой тонким кровельным железом крыше, двинулась поверху к вражеской пушке. Отделенный Рязанцев и еще один красноармеец закинули винтовки ремнями наискосок, по-кавалерийски, за спину, и приготовили к бою бутылочной формы гранаты РГД-33 с надетыми рубчатыми «рубашками» для усиленного осколочного действия. Верзила-пулеметчик с нетяжелым для него ДП наперевес шел предпоследним, придерживая свое скорострельное оружие левой рукой за откинутую в бок сошку, а правой – за шейку приклада. Его второй номер кроме своей винтовки за спиной тащил за ним здоровенную металлическую коробку с тремя запасными дисками.

Красноармейцы тихо обошли по крыше несколько неподвижных тел и присели. Пушечную позицию внизу выдавали звуки: стонали раненые, тихий нерусский говор, какой-то непонятный стук-грюк. Рязанцев с гранатой в руке осторожно подполз до самого края и выглянул – даже сквозь темноту проступали очертания пушки и ее расчета. Он обернулся и жестом подозвал второго гранатометчика. Оба, не высовываясь, повернули чеки на ручках своих гранат так, чтобы открылись красные точки, чуть приподнялись, почти синхронно взмахнули руками и бросили «гостинцы» вниз. Сами упали на крышу, отодвинувшись подальше от края. Сдвоенный почти слитный разрыв, осветивший общей вспышкой пространство между постройками; град простучавших по кирпичным стенам и пушке осколков; взрывная волна, прошедшая безопасным дуновением поверх красноармейцев вместе с разорванными кусками железа; душераздирающий жалобный вопль покалеченного; глухие стоны раненных.

Снизу из-за угла опять подвесили ракету. Рязанцев махнул рукой товарищам, подзывая. Красноармейцы привстали и, выставив оружие, настороженно приблизились к самому краю крыши. Опускающаяся ракета освещала хорошо: вокруг небольшой противотанковой пушечки лежали в изломанных позах убитые; шевелились и стонали раненные и контуженные; жалобно вопил от боли и ужаса сидящий у станины солдатик, придерживая обеими руками на коленях вывалившиеся темные внутренности; другой поляк вскочил на ноги и, позабыв о карабине, дернул между построек подальше от злобных русских.

Вопящего и остальных шевелящихся пристрелили из винтовок, убегающего метко срезал короткой очередью в спину Дрокин, растопырив сошки ДП на краю крыши. Довольно переговариваясь после удачного и без собственных потерь уничтожения противотанкового расчета, красноармейцы, уже громко топоча по крыше, вернулись к своему танку.

Два неполных взвода стареньких и медлительных «двадцать шестых» капитана Курлова подходили к казармам артполка позже всех. Уже были захвачены гаубицы, отбита ненастойчивая контратака поляков, и три взвода первой роты бэтэшек без особого сопротивления охватывали территорию за забором с трех направлений, а они только приближались. Мощеную булыжником широкую улицу перегораживала освещаемая танковыми фарами бесформенная невысокая баррикада. Заработали затаившиеся за ней пулеметы, стараясь уничтожить обнаруживающие их источники света. Пехотный десант моментально ссыпался с брони назад, танковая колонна раздалась вширь, прихватив обочину, остановилась и открыла ответный огонь осколочными снарядами, поставленными «на фугас». Полетели ошметки завала – пулеметы умолкли – колонна медленно продолжила движение – неповрежденные фары светили по-прежнему. Пехота с винтовками наперевес и полной выкладкой трусцой бежала за каждым танком, прикрываясь броней. Ожил недобитый пулемет на баррикаде – два передних танка, не останавливаясь, опять ударили по нему из башенных орудий – враг замолчал.

В правый бок танка Курлова настойчиво застучал железным затыльником приклада винтовки бегущий рядом красноармеец. Танк остановился, откинулся вперед верхний люк и высунулся стрелок-радиотелеграфист.

– Чего тебе? – не очень приветливо поинтересовался он.

– Там, по-над забором, – указывал рукой низкорослый красноармеец в наползающей на глаза глубокой каске, – пушка за деревом. Низенькая. Я вижу.

Из второго люка высунулся капитан Курлов и поднял к глазам бинокль.

– К орудию, – быстро скомандовал он и нырнул обратно в башню. Старший капрал, командир расчета польской противотанковой 37-мм пушки системы «Бофорс», из-за встречного света фар, даже в бинокль не увидел суету возле остановившегося русского танка. Он все тянул с приказом открыть огонь, считая свое орудие хорошо замаскированным и желая бить только наверняка. И просчитался. Первый же 45-мм осколочный снаряд, выпущенный с двухсот метров прямой наводкой, взорвался прямо на его пушечном щите, частично пробив его. Маленький, неправильной формы зазубренный осколок не снаряда, а самого щита легко рассек суконный мундир на уровне живота старшего капрала и непоправимо разворотил ему внутренности. Был убит наводчик и ранен подносчик снарядов. Остальных номеров слегка оглушило взрывной волной. Пока они приходили в себя, капитан Курлов успел выстрелить еще раз, не меняя наводку. Следующий снаряд опять взорвался от удара о щит, повредив осколками тормоз отката и еще несколько прижавшихся к земле перепуганных тел. Для наступающих советских танков эта артиллерийская позиция больше никакой опасности не представляла.