Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Второй этаж, – крикнул насторожившийся красноармеец, прижал приклад винтовки к плечу, и потянул спусковой крючок. За ним пальнули (большинство мимо) в подозрительное наполовину приоткрытое окошко полдесятка пехотинцев и добавил свою лепту верзила-пулеметчик с дегтяревым–пехотным наперевес. К всеобщему удивлению за обстрелянным окошком неожиданно полыхнула яркая вспышка огня, осветив изнутри и соседние окна: одна из пуль не пропала зря – она ранила польского солдата, подпалившего тряпку, заткнутую в бутылку с горючей смесью. Солдат упал – бутылка разбилась на дощаном полу – смесь вспыхнула, поджигая и освещая помещение.

Из более близкого окна, как раз напротив шедшего вторым танка лейтенанта Гординского, все-таки успела вылететь такая же бутылка с пылающей тряпкой. Но поляк немного не рассчитал – до цели она не долетела – взвилась вверх огненным грибом метрах в трех сбоку от гусениц, забрызгав своими горящими каплями двух красноармейцев. Один успел сам скинуть занявшуюся, было, на нем скатку шинели и прямо загрубелой крестьянской ладонью сбил огонь с прогорающих галифе. Второго бойца пришлось, повалив на землю, тушить товарищам. Они быстро с этим справились, плотно накрыв своими раскатанными шинелями.

Колонна остановилась; пехотинцы с опозданием открыли винтовочный огонь по злокозненному окошку, бесполезно простреливая потолок за ним. Более результативно отреагировал третий танк: он повернул башню, поднял пушку и под углом всадил с двадцати метров осколочный снаряд прямо в проем. Полыхнуло за окном гораздо сильнее, чем просто от разрыва небольшой 45-мм гранаты – похоже, там находился целый запас «противотанковых» бутылок. Кто-то в горящей одежде даже выпрыгнул, крича благим непонятным матом, наружу и заорал еще громче от неудачной встречи с плотно утоптанной землей. Его прикололи с одного удара штыком, не столько из ненависти или сострадания, сколько для тишины.

Пока все внимание красноармейцев было отвлечено казармой слева, из темноты, с длинной крыши тянущихся одноэтажных построек справа, сыпанул щедрой очередью чуть ли не на весь 20-зарядный магазин вражеский пулемет. Пострадали двое (один был ранен в грудь навылет, а другой убит наповал) – остальные успели упасть на землю или укрыться за танковой броней. Вражеский пулемет замолк, выдающий его расположение в темноте ярко мелькающий из дула огонек погас, но комвзвода Гординский запомнил примерное место, повернул башню и шандарахнул снизу прямо под темнеющую на фоне ночного неба крышу из пушки. Его осколочная граната успешно разворотила взрывом верх тонкой, в полкирпича, стены и часть крытой железом почти плоской крыши. Добавлять было уже не нужно.

Командир головного БТ откинул крышку башенного люка и, выстрелив из ракетницы, подвесил над одноэтажными постройками справа осветительную ракету. В полусотне метров впереди заметили еще низко пригнувшуюся группу «встречающих». Пальнули в том направлении сразу два башенных орудия: одно послало снаряд слишком высоко, и где он взорвался – никто не понял; в снаряде другого, взрыватель без колпачка сработал от встречи с мягким человеческим телом. Это польское тело разорвало буквально в клочья, а его товарищей вместе с ручным пулеметом разметало по крыше взрывной волной и осколками.

Раненного в грудь красноармейца перевязали и оставили у стены казармы, убитого отнесли с дороги вбок и положили чуть дальше; колонна продолжила медленное продвижение вперед. Не доходя метров десяти до угла казармы, танки остановились. Двое пехотинцев, пригнувшись, побежали вперед; прижались к стене и один из них, отделенный командир по фамилии Рязанцев, став на колено, осторожно одним глазом заглянул за угол. В густой темноте ничего не заметил и тихо велел подчиненному:

– Ракету.

Красноармеец, не высовываясь, выставил руку с заряженной ракетницей и пальнул, ненадолго осветив темное пространство шириной в несколько десятков метров между трехэтажными стенами двух казарм. В пределах скудной видимости от осветительной ракеты было пусто. Дальше, на расстоянии нескольких сотен метров, виднелись какие-то низкие не просматриваемые постройки. Рязанцев поднялся с колена и рукой поманил к себе первый танк. Танк медленно тронулся, залязгал гусеницами и остановился, не высовываясь за угол. Из башенного люка выглянул командир экипажа.

– Что там? – спросил он.

– Метров на двести-триста ничего не видать, – ответил отделенный. – Дальше – не понятно: какие-то строения невысокие.

Подбежал невысокий круглощекий, с пшеничным вихром, торчащим из-под шлемофона, лейтенант Гординский. Услышал пехотинца и приказал командиру первого танка отделенному Попову:

– Съедешь с дороги левее и потихоньку двигаешься, как можно ближе до угла, но не высовываешься. И ждешь. Ты, товарищ, – обратился к Рязанцеву, – дуй туда же, к углу, и следи. Я на скорости пронесусь до следующего здания. Если начнут стрелять – засекай место. Скажешь Попову. А ты, Попов, тогда на скорости выворачиваешь за угол и бьешь осколочными. Бьешь без остановки. Третий танк тоже ждет за углом и, если нужно, с поворотом выдвигается чуть дальше и тоже лупит в ту сторону. А четвертый в это время на всей скорости мчит за мной. По местам. А ты, – обратился он к стоящему рядом красноармейцу, – сбегай к третьему и четвертому танкам и передай мой приказ.

– Есть, передать приказ, – козырнул пехотинец и все повторил.

Все приготовились. БТ Гординского, вовсю ревя авиационным мотором, помчался вперед. Сопровождающая пехота рванула следом, но отстала. Поляки не стреляли. Даже из винтовок. Остальные танки и красноармейцы тоже без потерь миновали широкий промежуток между казармами. Освещаемое впереди фарами пространство было безлюдным, с правой стороны по-прежнему тянулись одноэтажные постройки, а слева опять вытянулась трехэтажная стена следующей казармы с темными окнами. Паны или сбежали, или попрятались, или приготовили очередную засаду.

Фары светили недалеко, выпущенная вперед осветительная ракета ничего не показала – потихоньку тем же порядком двинулись вперед. Послышалась пальба танковых пушек и пулеметные очереди откуда-то слева: то ли первый взвод с поляками схватился, то ли вторая рота на тихоходных стареньких Т-26 по шоссе на подмогу подошла. Справа, по-над забором, где должен был продвигаться по намеченному маршруту третий взвод – тишина. Впереди замаячил темный просвет между одноэтажными постройками справа – танки остановились, а два красноармейца побежали разведать. Пустили осветительную ракету – выглянули – один, Рязанцев, вернулся.

– Там пушка, – сказал он выглянувшему из башни Попову. – Низенькая такая. И солдаты присевшие вокруг.