Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Колька включил фары (загорелась только уцелевшая правая) и, напряженно вперившись в узкую щель, закрытую триплексом, гнал броневик вперед. Голощапов заметил чуть правее по курсу задравшие короткие стволы вверх орудия с обступившей их прислугой и сразу же сыпанул длинной очередью в том направлении. Въехавший следом через готовый пролом уже с двумя включенными фарами броневик Дементьева сразу послал осколочную гранату без колпачка в направлении артиллерийских позиций.

Броневики – не танки, давить пушки даже не пробовали. Они просто мчались, огибая их сбоку, и расстреливали застигнутую врасплох прислугу орудийным и пулеметным огнем. От удачно попавшего 45-мм снаряда мощно детонировали разложенные у одного из орудий ящики с боеприпасами, круша взрывной волной и осколками собственных солдат. С криком «ура-а-а!», перемежаемом матюками, подоспел пехотный десант хоть и малочисленный. Красноармейцы, закидав ручными гранатами и щедро полив пулеметными очередями и так пришибленных внезапным нападением и потерявших боевой гонор поляков, сблизились и пошли в рукопашную, вонзая в перепуганных панов длинные узкие штыки и нещадно размозжая толстыми железными затыльниками прикладов белеющие в наступающей темноте лица под касками. Поляки пытались огрызаться плоскими штыками и, кто успел схватить, карабинами. Лева наискосок закинул свой карабин за широкую спину и уже привычно зверствовал трофейной офицерской саблей, отсекая с одного удара головы и конечности, круша кости и вспарывая животы. Немного не рассчитав в полутьме, кое-как рассеиваемой только тремя фарами броневиков, он вместо пригнувшегося очередного поляка рубанул верхний край пушечного щита. Толстый пуленепробиваемый щит победил: в руке у Левы остался лишь обломок сабли длиной чуть более половины клинка. Мощным ударом пробив сабельным обломком грудь недорубленного поляка, Лева вытащил сильно укороченное оружие обратно, длинно и вычурно в сердцах выматерился и бросил под ноги. Немногие уцелевшие поляки в панике бежали, побросав пушки. Раззадоренный десант без жалости доколол раненых, не слушая просьбы и жесты о милосердии. Подмога еще не подошла, а контратака была вполне ожидаема. Кому пленных сторожить?

Короткий бой затих. Лева не стал долго горевать о сломанной офицерской сабле (ничего, для променада по Приморскому бульвару еще раздобуду) и с чисто профессиональным (хотя и с очень недавнего времени) интересом осмотрел, из чего их на шоссе обстреливали. На знакомую ему полковую 76,2-мм пушку не похоже: калибр больше, миллиметров, наверное, все сто будет; затвор не поршневой, а клиновой; вертикальная наводка очень высокая; ствол короткий – гаубица это, к бабке не ходи. Что с советской полковушкой роднит, так это устаревший однобрусный лафет, который тоже нужно правИльному номеру расчета поворачивать из стороны в сторону вручную. И таких гаубиц, и целых, и поврежденных, Лева насчитал восемь – из двух батарей их крыли, так получается.

Лейтенанты, понимая, что поляки скоро опомнятся и попробуют отбить пушки обратно, организовали оборону. Они расположили свое малочисленное, но окрыленное очередной почти малокровной победой (один убитый, трое раненых и даже нетяжело) войско полуовалом, лицом к трехэтажной казарме с по-мирному светящимися некоторыми окнами и к расположенному правее длинному ряду одноэтажных построек с высокими воротами. Красноармейцы развернули трофейные гаубицы и укрылись за их щитами; бронемашины, чуть отступя назад, стали на флангах.

– Товарищ лейтенант, – подошел к Карпенко Лева, – а нам артиллерийская поддержка нужна?

– Думаешь, эти использовать? – сразу понял его Карпенко и кивнул на ближайшую гаубицу.

– Думаю, – самоуверенно согласился Лева.

– А справишься? Ты ведь, я так понимаю, с полковой пушкой дело имел, да и то лишь лафет по сторонам ворочал.

– Я их посмотрел. Стрелять по таблицам с закрытой позиции я, конечно, ни в зуб ногой. Но прямой наводкой, скажем, по окну в казарме, если пулемет выставят, или по наступающей пехоте – думаю, смогу.

– Сколько бойцов тебе в помощь выделить?

– Один заряжает, – начал загибать пальцы Лева, – наводит и стреляет, второй снаряды подносит, третий – гильзы, четвертый лафет для горизонтальной наводки поворачивает. Итого, вместе со мной четверо. Троих дайте – это минимум.

– Хорошо, – согласился лейтенант. – Хоть нас и мало – дам. Командуй, Лева-артиллерист. Наведи для начала свою орудию между казармой и постройками, что-то мне говорит, что паны оттуда полезть могут.

Лева быстро организовал свой урезанный до минимума расчет: сам стал и за командира, и за наводчика, и за заряжающего; одному бойцу велел подавать из деревянных ящиков снаряды, другому – гильзы с метательными зарядами (с выставлением в нужное положение взрывателей он решил не заморачиваться, так же, как и с уменьшением пороховых зарядов в гильзе); самого крепкотелого (хоть и невысокого) красноармейца Кузнецова, поставил вместо себя правИльным – поворачивать тяжелый конец однобрусного лафета.

С направлением первой контратаки лейтенант Карпенко не угадал: сперва поляки полезли из-за левого угла казармы, ближнего к шоссе. А перед этим, потушив предварительно свет, открыли огонь из окон верхних этажей: коротко застрочили ручные пулеметы, демаскируя себя в черных провалах окон огненными вспышками, беспорядочно затрещали винтовки. Малочисленный десант затаился за пуленепробиваемыми щитами гаубиц и не отвечал. Отвечать начали броневики. 45-мм осколочными снарядами с пары сотен метров по окнам, отмеченным язычками огня. Промахнуться с такого небольшого расстояния было трудно. Снаряд рвался внутри – яркая в темноте вспышка, озаряющая и соседние окна – пулеметы один за другим умолкали.

Больше для обучения своего малочисленного расчета, чем для пользы дела, Лева тоже решил вдарить по казарме. С орудийной панорамой, да еще и в наступившей темноте, у Левы (кто бы сомневался) не заладилось, и он решил навести гаубицу прямо через ствол. Самолично открыл клиновой затвор и, поглядывая в темное жерло, крутил маховик вертикальной наводки, находящийся справа от ствола, пока не попал примерно на уровень окон второго этажа. Потом, командуя Кузнецовым, поворачивающим конец лафета с сошником, грубо навелся на одно из окон по горизонтали и немного подправил, подкручивая другой маховик уже с левой стороны.

– Осколочный! – командно крикнул Лева (хотя ящиков с другими снарядами поблизости и не было). Один красноармеец впихнул в казенник увесистый 16-кг снаряд, второй дослал туда же короткую гильзу. Лева, повернув рукоятку, запер клин затвора, взведя заодно ударник.