Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

На переговоры к панам отправился лейтенант Карпенко. С собой из отделения Рязанцева он взял коренастого красноармейца Плахотнюка с Винничины, не только говорящего по-украински, но и сносно понимающего польский язык. На встречу к ним вышли два поляка. Стороны сблизились, откозыряв, представились (уланский вахмистр вполне прилично говорил по-русски):

– Лейтенант Карпенко.

– Капитан Томашевич. Почему вы перекрыли нам дорогу?

– Чтобы вы остановились, и мы могли переговорить. Куда вы направляетесь?

– Если вас интересует конечная цель нашего маршрута – в Венгрию.

– Но сейчас вы направляетесь во Владимир-Волынский. А там уже Красная Армия. Вам все равно придется сложить оружие и сдаться, как вчера это сделал весь гарнизон города.

– У нас другой приказ. Мы должны прибыть на венгерскую границу и интернироваться, чтобы продолжить борьбу с Германией с территории Франции. Освободите дорогу – и мы вас не тронем.

– А у нас другой приказ – не пропускать в сторону Владимир-Волынского вооруженные польские части, – стал спорить и преувеличивать приказ лейтенант Карпенко, которому очень не понравился гонор поляка.

– Тогда мы будем прорываться силой.

– Попробуйте. Четыре пушки и шесть пулеметов (это, не считая стрелкового оружия пехоты) разметут вашу колонну в клочья. А если сдадитесь в плен – гарантируем условия содержания, сопоставимые с вашими казарменными.

– На ваши танки и броневики у нас свои пушки имеются. И, самое главное, – мужество и высокий боевой дух. Мы вас попросту уничтожим. Лучше пропустите.

– Нет, – покачал головой лейтенант. – Не имеем права. А кто командует колонной? Ведь не вы?

– Командует нами подполковник Скульский. Я вам передаю его требование.

– А я вам передаю требования своего командира: разоружитесь, мы вас не пропустим.

– Это ваше последнее слово?

– В завершение, пан капитан, могу сказать: как бы мы не желали решить вопрос миром, при малейших ваших действиях, которые можно недвусмысленно трактовать, как подготовку атаки или просто опасное приближение к нам – открываем огонь на поражение из всех стволов без предупреждения. Честь имею! – лейтенант Кравченко откозырял, четко развернулся, чуть ли не щелкнув каблуками, и зашагал к своим в сопровождении промолчавшего всю встречу так и не пригодившегося в качестве переводчика Плахотнюка. Возле броневиков их уже с нетерпением ждали остальные лейтенанты.

– По всему, похоже, – сказал Карпенко, – они собираются через нас прорываться. Категорически. Врут, или нет, – говорят, у них в колонне пушки. Мечтают интернироваться на венгерской границе, чтобы опять воевать с Гитлером, но уже с территории Франции.

– Согласно приказу, – хитро прищурился лейтенант Иванов, нам велено в бой по возможности не вступать.

– А разве у нас будет такая возможность , – подключился к обсуждению командир танкистов, догадавшись, куда клонит Иванов, – когда они на нас попрут?

– Правильно, – кивнул Иванов. – Их нельзя к нам на близкое расстояние подпускать – пожгут. Мы на расстоянии сильны. И к Владимиру-Волынскому их тоже нельзя подпускать. Мало ли, чего они там устроят? Слабенький заслон на шоссе, так точно снесут и имени не спросят. А у нас бойцы обстрелянные, можно сказать, бывалые. Мы их не пропустим. Возражений нет? Товарищи лейтенанты?

– Повоюем, – кивнул Гординский, – приказывай, командир.

– Согласен, – подтвердил Карпенко. Лейтенанты обговорили порядок совместных действий и разошлись по машинам: Иванов и Гординский заняли свои места в башнях, а Карпенко объявил боевую тревогу красноармейцам в грузовиках. Все четыре башни и пушки сняли со стопоров и выключили инерционные предохранители для моментальной стрельбы. Осколочные снаряды были заряжены в стволы еще на выезде из Владимира-Волынского. Красноармейцы примкнули граненые штыки для меткой стрельбы из пристрелянных с ними вместе винтовок; на железных крышах кабин растопырились сошками ручные пулеметы с полными дисками; в ручные гранаты РГД-33 вставили запалы и поставили на боевой взвод, оставив только чеки в предохранительном положении (осколочные «рубашки» не одевали – не из укрытия бросать). Подготовиться успели вовремя. В польской колонне тоже совещались и думали не долго. Они решили сбить малочисленный заслон Советов и продолжить движение по намеченному маршруту. Ближе к концу колонны в две стороны от дороги съехали на поле запряженные цугом шестерки лошадей с орудийными упряжками, развернулись и вознамерились, было сняться с передков.

Иванов рассмотрел в бинокль четыре пушки – это были не уже знакомые низенькие противотанковые «бофорсы» и не короткоствольные чехословацкие 100-мм гаубицы, а что-то среднее: калибром дюйма на три и с более длинными стволами. И чего ждать? Блефуют поляки или нет? А если нет, и первыми огонь откроют? Разве мало за последние дни было жертв из-за излишней щепетильности, чтобы не стрелять первыми? Командиры обоих танков и Дементьев, высунувшись из башен, с нетерпением смотрели на своего командира.

– Огонь по орудийным позициям! – громко скомандовал Иванов. – Танки – по крайним. До полного уничтожения расчетов или пушек! Огонь по готовности.

Все командиры экипажей скрылись в башнях, опустили крышки люков и, прильнув к окулярам прицелов, быстро заработали маховиками наводки. Польские расчеты еще не все успели сняться с передков, а кто снялся, не успел изготовиться к стрельбе, как вокруг них начали рваться осколочные, пусть и относительно малокалиберные, снаряды. Дальность была около трехсот – трехсот пятидесяти метров. С такого расстояния, да с места, да промахнуться? Невысокие кусты разрывов густо накрыли крупные мишени. Безжалостные осколки секли прислугу и лошадей, взрывные волны расшвыривали уцелевших и добавляли паники. Не были простыми наблюдателями и оба пулеметчика на броневиках: Голощапов и Шовкопляс. Их курсовые пулеметы в шаровых установках короткими очередями добавляли сумятицу и смерть по обе стороны дороги, прошивая и бьющихся в упряжи лошадей, и разбегающихся канониров.

В бессильной злобе с передних польских грузовиков открыли ответный огонь ручные пулеметы, бессмысленно поливая свинцом пуленепробиваемые броневики и танки. Им ответили советские дегтяревы, поставленные сошками на кабины полуторок. И тогда поляки перенесли огонь на них, как на более доступные для их калибра цели. Три советских пулеметчика против примерно десятка польских не выдержали и укрылись на полу кузовов, спасаясь от дырявящей тонкую жесть кабин и деревянные борта свинцовой смерти в остроносых стальных оболочках. Шоферы тоже пригнулись, прикрываясь капотами и, в какой-то мере, стоящими впереди броневиками. Красноармейцы по команде лейтенанта Карпенко высыпались из кузовов, залегли редкой цепью с двух сторон от дороги и, отложив винтовки с примкнутыми длинными штыками, принялись окапываться своими малыми пехотными лопатками.