Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Не имеем права, – грустно покачал круглой головой Карпенко. – К большому моему сожалению. Приказ. К тому же мы только лишь передовой отряд, а на подходе наша танковая дивизия с моторизованной пехотой. Позовите сюда для переговоров пана полковника или какого-нибудь офицера.

Поляки переговорили между собой, не попрощавшись, развернули коней и галопом понеслись, выбивая подкованными копытами облачка пыли из втоптанной щебенки дороги, обратно к своему полку, остановившемуся метрах в двухстах позади. Полк или не полк. Сколько Иванов не рассматривал в бинокль, высунувшись из башни, растянувшуюся по шоссе массу конницы – понять он не мог.

– Не нравится мне их настроение, – покачал головой Карпенко, вернувшись к командирскому бронеавтомобилю. – По-хамски разговаривали. Говорят, у них целый уланский полк. Требуют пропустить. Ускакали вообще посреди разговора, не прощаясь. Прямо по-английски.

Впереди польской конницы выехали на серых лошадях офицеры и стали внимательно разглядывать в бинокли советские позиции у моста. Несколько десятков улан быстро спешились, передав поводья коноводам и, перебежав неглубокие кюветы по обе стороны дороги, скрылись между деревьев.

– Их нельзя близко к бронемашинам подпускать, – сказал Иванов. А пехоты нашей в лесу мало. Дима, пошли к ним вестового – пусть к мосту возвращаются. И машины и красноармейцы. Здесь будем оборону держать. На расстоянии.

Через время замаскированные броневики неожиданно для поляков выползли, ревя моторами и треща ломаемыми ветками, из придорожных укрытий и, сопровождаемые сзади своим пехотным прикрытием, вернулись к мосту. Прибежавшие красноармейцы, взявшись за малые и большие лопаты, вполне понимая серьезность момента, без понукания командиров, принялись зарываться в землю. Иванов рассмотрел в бинокль, как большой отряд польской конницы из арьергарда колонны поворотил коней и рысью пошел назад, а потом свернул вправо. Его осенило. Оставив бинокль висеть на узком ремешке, лейтенант открыл палетку с картой, вставленной под целлулоид. Посмотрел. Справа, примерно в километре от охраняемого его отрядом автомобильного моста, находился другой мост – железнодорожный.

– Они нас сейчас обойдут, – сказал он боевому товарищу-подчиненному и показал пальцем на карте. – Так, Дима, я остаюсь здесь, а ты берешь под свое начало два моих бронеавтомобиля, что были в лесу; одно свое отделение садишь в грузовик; переезжаешь с ними на ту сторону и вот по этому проселку (провел пальцем) гонишь вдоль реки. Переезжаешь мост снова на восточную сторону и занимаешь оборону. Должен успеть. Им, судя по карте, скакать дольше. Если паны не будут стрелять по тебе, а только станут опасно приближаться – дашь пулеметную очередь поверх голов. Если не поймут – бей на поражение. Нам бы два часа (он глянул на часы), даже уже час сорок пять продержаться – а там и танки подойдут. Попробую опять с батальоном связаться и поторопить.

– Может, не боем, а переговорами время потянуть? – предложил Карпенко.

– Да я и не против, – согласился Иванов. – Осталось только, чтобы и поляки предпочли говорить, а не атаковать.

Отделение Осташкевича быстро и без суеты заняло места в кузове своей полуторки, броневики развернулись, и небольшой отряд Карпенко помчался через мост. Группка польских офицеров продолжала наблюдать в бинокль издалека.

– Отделенный, – подозвал к себе Рязанцева Иванов, – берешь с собой еще одного бойца, кто у тебя по-польски или по-украински говорит, и идешь навстречу к панам. Винтовки возьмете на ремень. Скажете, что через железнодорожный мост они зря надеются проскочить – там их тоже ждут. Нам главное – потянуть время, – пояснил Карпенко. – Наши танки на подходе.

– Есть, товарищ командир, потянуть время. Это я могу, – ухмыльнулся Рязанцев. Кликнул уже бывшего в должности переводчика массивного Плахотнюка и пошел вместе с ним к уланам. Навстречу на рысях вынеслись двое верхоконных: молоденький светловолосый офицерик с одной звездочкой на каждом погоне и давешний сумрачный усатый улан. Говорили опять по-украински и коверкать польский язык Плахотнюку не пришлось.

– Спрашивает, что мы хотим? – перевел он, хотя это особо и не требовалось, Рязанцеву.

– Чтобы вы передали своему пану полковнику, что железнодорожный мост тоже перекрыт. Может не проверять. Вам лучше сдаться.

– Если мы атакуем – вы нас не удержите. Ни здесь, ни на железнодорожном мосту.

– Пан в боях участвовал? – спросил Рязанцев.

– А какое это имеет значение? – гонористо задрал узкий подбородок офицерик.

– А такое, – спокойно отвечал через Плахотнюка Рязанцев. – Что я уже за эти несколько дней насмотрелся, к чему приводят взрывы осколочных снарядов в тесных рядах польской конницы. Также замечательно все и всех сметает (если с близкого расстояния) картечь. Впечатляет и кинжальный огонь курсовых и спаренных пулеметов. Мечтаете завалить нас своими трупами и по ним прорваться на ту сторону? Может, кто и прорвется. Но далеко не все. Оно вам надо?

– То же самое и мы можем спросить вас: «Оно вам надо»? Да, кого-то из нас вы, конечно, убить или ранить сможете. Но атаку уланского полка на пущенных в галоп лошадях вашим нескольким броневикам и горстке пехоты не остановить – сметем и на ту сторону прорвемся.

– А зачем вам на ту сторону? – продолжал тянуть время Рязанцев. – Там уже немецкие отряды, как по бульвару, на своих бронетранспортерах и танках разъезжают. Слышали, небось: они пару дней назад даже с этой, восточной, стороны Буга, в Любомле были. Выгребли подчистую оружие и продовольствие. Ваших поляков постреляли почем зря.

– Про германцев в Любомле мы слышали, вот и идем на ту сторону – их бить. А против бронетехники и их, и вашей, у нас тоже пушки имеются.

– Ох! Напугал! – оскалил, острые, желтоватые от табака зубы в усмешке Рязанцев. Пытались нас уже пушками напугать. Да вот, как раз, два дня назад. Возле деревеньки… Как она называется… Ива… Не. Ветла… Не. О! Верба! Мы под этой самой Вербой вашему польскому отряду чин чином, как полагается, сдаться предложили. Так нет же, они выкатили в поле батарею и начали с передков снимать…

– Слышали мы про этот бой, – подтвердил сумрачный дядька в уланском мундире. – Много вы наших там сгубили. А ваш пан Молотов утверждал, что с миром в Польшу идете.

– Вы читали речь товарища Молотова?

– Командиры читали. Пишет он там одно, а вы сюда, как и германцы, пришли захватчиками. Польшу между собой делите.

– А вы предпочитаете, чтобы ее всю целиком Гитлер захватил?

– Мы предпочитаем, чтобы ни его, ни вас на нашей земле не было.

– И что дальше? Почувствовав такое ваше предпочтение , немцы сами уйдут? Разбить и прогнать вы ведь их не можете. Вы полмесяца до нашего появления здесь только отступали.