Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

Херр лейтенант достал из кармана штанов металлический портсигар, щелкнул крышкой и элегантно предложил союзникам:

– Битте, камарадн.

Советские командиры угостились сигаретами; Карпенко, достав коробок спичек, дал всем прикурить; затянулись. Немецкий табачок был слабенький. Так, одно лишь название, что заграничный.

– Почьему ви стоять и не подъезжать, кокта уфидеть нас? – перевел фельдфебель вопрос херра лейтенанта. – Ви думать – ми ест пОляк?

– Нет, – ответил Иванов, струшивая пепел. – Я в бинокль рассмотрел цвет вашей техники и понял, что вы – немцы.

– Токта почьему?

– Пару дней назад мы уже встретились с вашими камрадами. На мосту через Западный Буг встретились. Как раз на этом шоссе.

– И что?

– Ваши камарады, прекрасно видя, что перед ними советские бронеавтомобили с красными флагами, открыли по нам огонь. Огонь на поражение.

– Это биль ошипка! Ест догофор о не нападений!

– Нет, – покачал головой Иванов. – Это была не ошибка. Об этом потом рассказал пленный германский солдат. Это было добросовестное исполнение капитаном, возглавляющим взвод бронеавтомобилей и роту мотопехоты, приказа своего вышестоящего начальства: «при случае прощупать Советы».

– Найн! Ньет! Германський комантофанье, нье может дать такой приказ. Ми ест союзьник. Это ест ньедорозуменье.

– Хорошенькое недоразумение. Ваши камарады без предупреждения сходу уничтожили два наши бронеавтомобиля. Погибли мои люди. Х-хе! – покачал головой, язвительно улыбаясь, Иванов. – Недоразумение!

– На фОйна так быфайт, – пожал плечами фельдфебель. – А чьем всьё законьчилься?

– Чем закончилось, – глубоко затянулся Иванов, бросил окурок ерундовой сигаретки на асфальт, сплюнул следом и смачно, как гниду, раздавил сапогом, – а тем, что от ваших шести пушечных броневиков, одного пулеметного и роты солдат, в живых остались только около десятка человек, больше частью раненных. Остальных пришлось похоронить. Без воинских почестей.

– А сколько и какой панцатехник биль у вас? Сколько зольдатн?

– А вот это уже военная тайна, – напустил туману Иванов. – Не имею права разглашать.

– А почьему так мало пльенний и раньений? В бою раньений всьекта ест больше, чьем убитий.

– Так получилось, – пожал плечами Иванов. – В том бою было гораздо больше убитых, чем раненых.

– Ваши зольдатн убифайт германьский раньений?

– Кто его знает, когда наши убивали ваших, – пожал плечами Иванов. – Может, до того, как ранили, а может и после. Горячка боя, как вы сами сказали: «На войне так бывает».

– На фОйна быфайт пльенний. А ви почти всьех убифайт. Так не ест карашо. Это протиф закон фОйна!

– А «при случае прощупать Советы» хорошо? А насчет пленных, так поляков мы много в плен взяли за эти дни. Очень много. Так что, законов войны мы придерживаемся. Но подлости, тем более от тех, кто по договору обещал на нас не нападать, не прощаем. Никогда. Пусть ваши командиры примут это к сведению. Нас опасно «прощупывать».

– Карашо, камарадн. Нье бутьем сьорицца. Ми ест союзьник! Гитлер и Сталин – дрюжьба! Вермахт и Красний Армий – дрюжьба!

– Будем надеяться, – солидно кивнул Иванов, – что так оно и есть, и будет.

– Что ви делайт тепьерь? Ехайт в Люблин? Там штаб наша дивизион.

– А мы свою дивизию подождем. Танковую. Следом за нами идет.

– Танк? Панца? Это ест карашо! Это главний текник соврьемьений фОйна. Блицкриг. Панца – главный текник блицкриг.

– Это ведь у вас не германские танки, – решил проявить свою образованность Иванов. – Чехословацкие? Верно?

– Очэнь вьерно. Но Словакай – ест союзьник Германия. А Бёмен и Мерен – ест под ее протекторат.

– Что такое «Бёмен и Мерен»?

– Это ест цвай, два, части Чехиен.

– А! Понятно.

– И вся их оружье и текник – теперь ест германьский.

– А своих танков что, не хватает? Или у чехов лучше?

– Ньет. Германський лючше. Но панца лишний не быфайт. Потому взять и эти. У них калибирь пушька, как у наш германьский панца-драй. Панца э-э-э трьи. (Фельдфебель показал три пальца). Карашо ходовой часть. Но корпус мьеньше, тьесно для экипаж и, как ето… Тьоньше бронь? Понимайт?

– Понимайт.

– И закльиопка. Нье такой крепки, как сварка. Вашь зольдатн будут сьидеть в машин? – закончил разговор о танках херр лейтенант. – Они могут делайт отдых под дьерьефо.

– Могут. А ваши ведь зольдаты не просто отдыхают под деревьями. Они сидят с оружием. И в бронетранспортере, я погляжу, пулеметчик дежурит.

– Могут ехайт польськи зольдатн. Ми их дольжен задержайт. Ви нам не доферяйт?

– Как у нас говорят: доверяй, но проверяй. Ладно. Отдохнем под деревьями. Дима, поставь караулы и выгружай своих. Привал. Будем ждать Персова здесь.

Этот привал не был кровавым, как незабываемая мясорубка с уланами. Немцы вели себя вполне дружелюбно, солдаты двух армий, составив винтовки в козлы, общались между собой на ломаных языках и жестах, обмениваясь куревом и едой. Употреблять спиртное Иванов категорически запретил. Успеется. Голощапову наконец-то удалось связаться с комбатом и рассказать о немцах – майор велел ждать и обещал поспешить.

Через час во главе с комбатовской семеркой подошел, лязгая по асфальту гусеницами, взвод БТ-5 Гординского и полуторки, набитые пехотой. Выгрузились. Тоже устроили себе привал. Пока Персов выслушивал Иванова, не подходя к фашистской технике, из села Пяски, занятого немцами, подъехал по грунтовой дороге, высоко вздымая за собой пыльный шлейф, еще один танк, как видно, вызванный херром лейтенантом по рации. Танк был другой, не чехословацкий. Если Иванов правильно помнил – T-III, «тройка»: солидный сварной прямоугольный корпус; 37-мм пушка без громоздкого, как у чехов, бронированного откатника сверху и два спаренных пулемета в слегка суженной к верху угловатой башне; еще один пулемет чернел дулом справа от смотровой щели механика-водителя; из высокой командирской башенки гордо высовывался, опираясь руками на откинутые в стороны створки люка, офицер в объемном черном берете.

Танк плавно остановился возле своих иностранных младших собратьев, слегка качнувшись серым корпусом с широкими черно-белыми крестами; сзади, на проселке не спеша оседала пыль, поднятая гусеницами. Офицер с серебристыми погонами, резко выделяющимися на черной короткой куртке, не спеша выбрался на крышу башни и, сверкая начищенными до блеска сапогами, проворно спустился на шоссе. Поправил слева на поясе большую треугольную кобуру и в компании херра лейтенанта и фельдфебеля-переводчика уверенным шагом подошел к вышедшим навстречу советским командирам.

Советский майор Персов и фашистский капитан Вайцман вежливо пообщались с помощью фельдфебеля. Фальшиво поулыбались друг другу. Покурили. И разошлись. По словам капитана, впереди были сплошь немцы. Территория до Вислы, которую бригаде Богомолова приказали занять как можно скорее, уже была занята германскими союзниками. Польских войск, опять-таки, если ему верить, там больше не было. И что теперь? Входить в Люблин, уже занятый вермахтом? А не тесно будет, даже если их туда пустят? В село Пяски, к примеру, херр капитан им заходить настоятельно не рекомендовал, мотивируя такую свою невежливую рекомендацию чрезмерно большим количеством германских войск в маленьком населенном пункте и, как следствие, повышенной теснотой.