Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Итак, гражданин Нефедов, — сказал сержант ГБ, закончив писать, и аккуратно отложив черную авторучку с незакрытым колпачком сбоку от бумаги, — Что вы хотели нам сообщить?

— Извините за вопрос, товарищ сержант госбезопасности, но вы из какого отдела? Мне необходимо передать сведения лично замначальнику отдела заграничной разведки товарищу Судоплатову. У меня очень важные сведения. Лично для него.

— Не волнуйтесь, гражданин Нефедов, я и есть из нужного вам отдела заграничной разведки. Вы же не маленький, должны понимать, что товарищ Судоплатов не будет встречаться неизвестно с кем и выслушивать неизвестно насколько важные сведения. Все, что вы хотите сообщить ему, вы сейчас расскажете мне. Таков порядок. А я запишу и передам для ознакомления уже лично товарищу Судоплатову. В этом можете быть уверены.

Рассматривая фальшиво честное выражение лица товарища сержанта ГБ, Алексей Валентинович почти не сомневался, что тот врет: и из отдела НКВД он совсем другого, и вряд ли Судоплатову его сообщение собирается показывать. Первый этап, похоже, провалился. И что теперь делать? Становиться в непреклонную позу и все-таки требовать Судоплатова? Не факт, что сработает. Вполне могут вместо сержанта Веселенького прислать другого работника уже с «левым» удостоверением пятого заграничного отдела, который опять-таки, ничего Судоплатову не передаст… Ладно. Обратной дороги нет… За неимением гербовой, как говорится, пишут на простой… Попробуем убедить Веселенького…

— Хорошо, товарищ сержант госбезопасности, я вам, конечно же, верю и все сейчас расскажу. Только сразу предупреждаю: вам мой рассказ может сперва представиться бредом или фантазией сумасшедшего. Но у меня есть определенные доказательства. Поэтому, чтобы не терять зря время, распорядитесь, пожалуйста, направить сотрудника на московский главпочтамт и получить хранящееся там до востребования письмо на мое имя. Естественно, письмо должно быть вскрыто лично вами — оно содержит достаточно секретные сведения.

Сержант ГБ Веселенький не стал спорить и расспрашивать, позвонил по черному телефону, стоящему на зеленом сукне стола и отдал необходимое распоряжение.

— Спасибо, — поблагодарил Алексей Валентинович, — а теперь слушайте. Перед вами выписка из моей больничной истории болезни. Там сказано, что 17 августа этого года я попал в автомобильную аварию — ударился головой — получил сотрясение мозга и потерял память.

— Так, — кивнул головой сержант ГБ Веселенький, внимательно прочитав справку и изучив печати, штампы и подписи.

— Так вот, насчет потери памяти — неправда, выдумка. Я обманул врачей, но иначе поступить не имел права. Я не потерял память, произошла, как это не фантастично звучит, полная замена сознания. Перед вами сейчас сидит тело Нефедова Александра Александровича. И это вам подтвердят все, его знавшие, от приятелей по детской колонии и нынешних товарищей по работе, до жены и соседей по квартире или дому. Но здесь, — «Нефедов» постучал себя пальцем по покрытому зажившими розовыми шрамами лбу, — сознание человека из 2012 года. Я тоже попал в автомобильную аварию в Харькове на этом же месте, но в своем году. Тоже ударился головой, потерял сознание и очнулся уже в 1939-ом году в теле шофера Нефедова.

Сержант ГБ Веселенький молчал и совершенно без эмоций на своем мелком невыразительном лице немигающим взглядом смотрел на Нефедова. «Нефедов» продолжил:

— В том времени я историк, учитель истории в средней школе, знаю и помню многие значимые события мирового уровня, которые должны произойти в ближайшее время. Кроме того я увлекался оружием и военной техникой. Могу рассказать и о неизвестных еще образцах, и об усовершенствовании существующих. Помню, какие образцы оказались неудачными, а какие вообще не нужно пускать в производство. Помню, кто из оружейников прославился; кто в чем, скажем так, опростоволосился. В общем, я хочу своим знанием будущего помочь своей стране и своему народу…

Сержант ГБ Веселенький аккуратно и, по-прежнему молча, не показывая на своем бесстрастном лице никаких чувств, снова взял авторучку и, аккуратно выписывая буквы, принялся заносить прослушанный им монолог Нефедова на бумагу. Написав несколько абзацев, он равнодушно поднял темные глаза на «Нефедова»:

— Что-то еще?

— Я понимаю, — кивнул «Нефедов», — вы моему голословному утверждению не верите. Я бы на вашем месте, наверное, тоже бы не верил. Давайте дождемся письма, которое я сам себе отправил еще 19 августа. Вы сравните по почтовым штемпелям даты: когда оно ушло с харьковской почты и когда прибыло на московский главпочтамт. И прочтете факты, которые я там заранее, еще до их происхождения, описал. Думаю, тогда мой рассказ о переносе сознания покажется вам более убедительным.

— Хорошо, — спокойно согласился сержант ГБ Веселенький, — давайте подождем вашего многообещающего письма. А пока ждем, расскажите мне, хотя бы вкратце, какие такие значимые события мирового уровня должны произойти в ближайшее время.

— Сегодня у нас 3 сентября. Два дня назад, 1-го числа, Гитлер, организовав за день до того провокацию в немецком Глейвице и еще в двух местах (о чем я подробно изложил в письме), напал на Польшу. В наших газетах это событие описывают достаточно скромно: просто какой-то мелкий вооруженный конфликт, вроде боев на КВЖД, на озере Хасан или на Халхин-Голе. Но уже сегодня утром (точное время я не помню) Германии объявила войну Великобритания, позже, днем, это еще только предстоит, — объявят Франция и Австралия с Новой Зеландией. Через несколько дней к ним присоединятся прочие английские доминионы (Канада, Индия и еще несколько стран-колоний). И войну уже смело можно будет считать мировой, хотя крупнейшие страны: Советский Союз и США в ней пока участвовать не будут. Но это пока. Сперва западные страны, вроде и объявив Германии войну, дадут немцам возможность спокойно разгромить Польшу и заполучить общую границу с нами. Мы тоже возьмем себе оговоренную с Гитлером в секретном приложении к договору о ненападении восточную часть Польши, «освобождая», так сказать, братские белорусский и украинский народы из-под бело-панского польского гнета. Но в 1940 году, еще больше окрепнув, Гитлер постепенно захватит практически всю Европу, кроме своих союзников и нескольких специально оставленных им нейтральными стран. Западные армии будут вдребезги разгромлены и их небольшие остатки, побросав вооружение, сбегут за Ламанш. Летом 1941-го, подмяв под себя промышленность, вооружение и войска почти всей Европы, Германия вторгнется к нам. Война будет страшная. Первая мировая или, как ее сейчас у нас называют, «Империалистическая», по сравнению с ней, — просто военные маневры. Мы не сможем удержать границу и покатимся на восток, сдавая территорию и население; будут сотни тысяч красноармейцев и командиров, сдавшихся в плен; немец дойдет до самой Волги, до Сталинграда, где мы его все-таки разобьем и погоним обратно; постепенно промышленность, эвакуированная за Урал и в Среднюю Азию, заработает на всю катушку, увеличит выпуск вооружения и боеприпасов; войска и командиры научатся воевать, и мы с трудом и огромной кровью перейдем в наступление; освободим свою землю и Восточную Европу; а в мае 1945-го возьмем штурмом Берлин. Мы победим, но погибнет, по разным подсчетам, от 20 до 30 миллионов советских людей, большей частью гражданских. Вкратце будет, а для меня уже было, — так. И мне очень бы хотелось, поделиться своими знаниями с нашим правительством и компетентными органами, чтобы переломить ситуацию в нашу пользу, чтобы погибло в разы меньше советских людей, чтобы не были разрушены наши города и заводы, чтобы нога захватчика вообще не ступила на нашу…