Павел Кольцов - Чем я хуже?

— А у кого мы сейчас можем получить сведения о боях на Вестерплатте? Только у самих немцев. А они, естественно, скажут то, что написали вы. Вы пишите о расстрелянном через несколько дней после капитуляции сержанте-радиотелеграфисте, который отказался передавать немцам коды и шифры, уничтоженные им перед сдачей. И что стоит им его действительно расстрелять? Мы что, в состоянии проверить: передал он им в действительности коды или нет? Ничего ваши подробные сведения о Вестерплатте не доказывают, кроме как вашу работу на Германию.

— Ладно. А как насчет событий 25 августа: отказ Муссолини участвовать в войне и подписание Великобританией договора о взаимопомощи с Польшей?

— Муссолини — союзник Германии. Его выступление вполне могло быть согласовано с немцами. А в Великобритании сильны прогерманские настроения. Все могло быть сговорено для масштабной дезинформации нашего руководства таким вот «пришельцем из будущего».

— Ладно, переместимся в Азию, на Халхин-Гол. Я указал, что 23 августа состоится окружение японской группировки, а 24 и 25 будут безуспешные попытки их деблокирования.

— Япония — союзник Германии. Между ними все могло быть оговорено заранее.

— Что было японцами оговорено заранее? Что они «добровольно» попадут в окружение и сдадутся? А добровольная отставка японского правительства 28 августа в связи с подписанием советско-германского договора? И их обида на Германию, не поставившую их заранее в известность о перемене политики в отношении СССР? Вы что, гражданин сержант госбезопасности, всерьез считаете, что для того, чтобы внедрить меня, как «пришельца из будущего», Германия, Италия, Япония и Франция с Англией в придачу, устраивают такие международные «представления», чреватые глобальными потрясениями в их же собственных странах?

— Кроме того, возможна работа на врага нашего командования на Халхин-Голе. Командарма Штерна или комкорпуса Жукова, — проигнорировал логику Алексея Валентиновича Веселенький. — С ними тоже еще разобраться нужно.

— Ладно. Давайте все-таки вернемся к банкету в кабинете Молотова в ночь с 23 на 24 августа. Ну, я надеюсь, по вашему мнению, товарищ Сталин, как бы это помягче сказать… Он-то хоть не в сговоре с германской разведкой? (Веселенький молчал и смотрел, не мигая). Откуда же мне было знать, где именно он будет стоять на фотоснимке с Молотовым и Риббентропом и какой тост произнесет?

Веселенький, не меняясь в лице, отодвинулся, противно скрипя ножками своего стула по паркету, от стола подошел сбоку к Алексею Валентиновичу и со всего маха заехал своим маленьким костлявым кулачком ему в челюсть.

— Я же тебя, шпион германский, просил: не обсуждать действия товарища Сталина, — злобно прошипел он, продолжая молотить своими короткими слабыми ручонками, все целя в лицо и голову подследственного, но попадая, к великому своему разочарованию, лишь в успешно подставляемые тем широкие предплечья. Бессмысленность собственных телодвижений ему быстро надоела.

— Руки на колени! — заорал он, противно брызгая слюной. — Не сопротивляться следствию!

Алексей Валентинович, помедлив, опустил руки на колени и сейчас же получил серию быстрых ударов в лицо. Из разбитого носа на брюки закапала кровь. Он инстинктивно снова закрылся предплечьями, пригнув голову к груди.

— Я сказал: «руки на колени»! — опять заверещал грозный недомерок, упивающийся своей безграничной в этом кабинете, как ему думалось, властью.

— Сержант, успокойся, — невозмутимым тоном попросил Алексей Валентинович, не опуская рук. — Давай, поговорим без эмоций. Мордобой тебе не поможет. Да я его и не боюсь. Выслушай сперва. Это может быть и в твоих интересах.

— Ладно, — неожиданно быстро спустил пар Веселенький, достал из кармана галифе большой носовой платок, обтер свои натруженные испачканные чужой кулачки и возвратился на свое место. — Давай, контра фашистская, поговорим.

Алексей Валентинович за неимением носового платка кое-как промокнулся рукавом рубашки. Кровь из разбитого носа продолжала сочиться. Тогда он без спроса взял со стола один из чистых листов бумаги, приготовленных для его показаний, скомкал и приложил к носу.

— Послушайте, гражданин следователь, чего вы собственно добиваетесь? Что бы все шло по накатанному, как вы привыкли? У вас складывается собственное или спущенное сверху убеждение, что ваш подследственный внутренний враг или шпион, и вы из него правдами и неправдами выколачиваете признание в этом. Со мной вы намерены поступить также, сходу зачислив меня в германские шпионы, так как таким оказался сосед Нефедова по подъезду, даже не пробуя логически поразмыслить, сопоставить изложенные в моем заранее написанном письме потом сбывшиеся факты. Вам так проще. И что вы получите, выбив из меня признание в этом? Очередное звание? Денежную премию? Отрез на костюм? Грамоту? А если я все-таки говорю правду и я действительно из будущего? Ведь, если смотреть на мое письмо самому себе беспристрастно, заранее не зачисляя меня в шпионы, так при всей фантастичности этой версии — все указывает именно на то, что я все описанное и потом состоявшееся знал заранее. Неужели вы не можете себе представить, какую помощь я могу оказать нашей стране? Кроме того, что я знаю наперед различные международные события, я еще и могу подсказать нашим оружейным конструкторам очень многие полезные изобретения и усовершенствования, зачастую, даже сделанные ими самими, но позже, через годы. А если их внедрить раньше, то опять же выиграет наша страна. Вот, скажем, вам знаком ручной пулемет Дегтярева? ДП?

— Знаком.

— Устройство его знаете?

— Представляю.

— Сами из него стреляли?

— Нет. Но видел в действии, — усмехнулся какому-то своему воспоминанию Веселенький. — Вблизи.

— Хорошо. Рассказываю. Тогда вы меня должны понять. У ДП возвратно-боевая пружина располагается, как вы сами, возможно, знаете, под стволом. Из-за этого при длительной стрельбе она перегревается, усаживается, теряет упругость. Как следствие — задержки при ведении огня, что в бою, сами понимаете, чревато. Сам же Дегтярев исправил этот недостаток только под конец войны, в 44-ом году. Он перенес эту пружину в заднюю часть ствольной коробки над прикладом, что и значительно уменьшило ее нагрев, и упростило замену в боевых условиях. Еще он предусмотрел, по примеру немецкого пулемета МГ-34, быструю замену ствола прямо на позиции. Также, для удобства пользования, Дегтярев добавил пистолетную рукоятку. А еще через два года, в 46-м, он вообще заменил питание пулемета с дискового на ленточное. И такие конкретные новшества я знаю для очень многих видов военной техники и оружия.

— Все эти ваши якобы «изобретения» вполне возможно наоборот, только навредят нашей оборонной промышленности, направят усилия конструкторов совершенно в ложном направлении, заставят потратить вхолостую так необходимое нам для усовершенствования техники время.