Павел Кольцов - Чем я хуже?

Оказалось — уже наступило утро, подъем. Выспаться ему не дали. От слова «совсем». Ну, что ж, о такой чекистской пытке недосыпанием он когда-то читал. Ничего нового. Разве что, для него самого. Придется потерпеть. Куда ж теперь деваться? Сам сюда пришел-приехал. Никто тебя дурака за шкирку не тащил, кроме собственной неуемной совести.

Когда принесли скудный тюремный завтрак, и во рту у него уже набежала слюна, Нефедова опять позвали на выход. «Ничего, от голода умирать мне еще рано, — усмехнулся он про себя: будем считать, что я на диете». Почему-то в этот раз надзиратель повел его другим маршрутом. «Может, следователь поменялся?» — промелькнула слабенькая надежда.

Надежда оказалась напрасной. В комнате, куда его завели, пол был почему-то не паркетный и даже не дощаной, а кафельный. У стены стоял грубый письменный стол без сукна сверху. За столом сидел пухлощекий очкастый молодой энкавэдэшник с пустыми петлицами (писарь? другой следователь?). Перед ним лежала тонкая стопка бумаги, и стояла белая фаянсовая чернильница с облокоченной на нее тонкой деревянной перьевой ручкой, на краю стола чернел бакелитовым корпусом телефон. У противоположной стены белела грязная эмалированная раковина рукомойника. Рядом стояло полное воды ведро и швабра с тряпкой из мешковины. Главные же действующие лица — четыре коротко стриженных крепыша-мордоворота практически на одно лицо и телосложение в расстегнутых у горла гимнастерках без ремней и с закатанными рукавами — ждали его полукругом посередине комнаты. Мордовороты были пониже «Нефедова» и в плечах немного поуже. Но их было четверо, и они были властью. Алексей Валентинович, войдя в комнату, остановился у прихлопнутой конвоиром за спиной двери. К нему никто не обращался и ничего не говорил. Один из мордоворотов подошел к двери и повернул замок.

«Сейчас меня изобьют, — понял Максимов. — Хоть сопротивляйся им, хоть смирно на пол падай и только руками прикрывайся. Все равно изобьют до полусмерти. Возможно, даже навсегда покалечат. С-суки-беспредельщики. Веселенький, гад, распорядился. Так может „повеселиться“? Хуже вряд ли будет, а так, глядишь, и кто-нибудь из руководства после этого внимание на меня обратит. Эти уроды привыкли к своей безнаказанности. Не ждут они сопротивления. Ох, не ждут!»

Решив сопротивляться, Алексей Валентинович не стал ждать, когда его окружат все четверо и напал первым, чего молодые крепыши явно от него не ожидали. Кое-какое умение Максимова из прошлой жизни удачно наложилось на многолетний беспризорный опыт и силу тела Нефедова, правда, растяжки шоферу полуторки кое для каких приемов явно недоставало. Что ж, придется действовать попроще.

Без замаха, неожиданным апперкотом, крушащим челюсть снизу, Алексей Валентинович отбросил зашедшего к нему за спину мордоворота, на им же запертую дверь. К воздействию здоровенного кулака добавился крепкий удар стриженного затылка о загудевшее железо — и бессознательным телом первый стек по загудевшей двери на пол. Трое оставшихся, не ожидав такой наглости от должной быть послушной жертвы, на какое-то мгновение опешили, упустили момент и не набросились на него сзади. Алексей Валентинович обернулся, сам шагнул к ним на встречу и с разворота заехал левому ногой в грудь (выше поднять стопу не позволило неспособное сесть на шпагат тело Нефедова). Не успевший среагировать левый тряпичной куклой опрокинулся навзничь на кафельный пол и громко стукнулся костяным затылком. Оставшиеся два противника, наконец-то, вышли из ступора и приняли что-то вроде боксерских стоек. Было бы их трое или, лучше для них, четверо, у них бы еще мог быть какой-нибудь маленький шанс. А так… Сделав ложный замах рукой, ногой Максимов подсек мощным ударом под колено правого. Центральный попытался атаковать его серией ударов в голову и живот, но сам сразу же наткнулся глазом на далеко вытянутый на длинной руке Нефедова пудовый кулак. Правый скорчился на полу, обхватив выбитое напрочь колено, центральный отступил и перешел к обороне. Ну, это все равно, как если бы мелкий школьник, успешно тренирующийся в секции бокса и достигший какого-то результата с одногодками, решил противостоять взрослому здоровенному хулигану. Алексей Валентинович арбузоподобными кулаками Нефедова с легкостью пробил все его блоки, заставил отступить к стене, об которую и «размазал» до полной потери им сознания.

Потом окинул быстрым взглядом поле боя: трое мордоворотов лежали без сознания, четвертый стонал в обнимку со своим поврежденным коленом и опасности явно не представлял. И тут он поднял глаза на забытого им писаря-следователя. Тот как раз кончил говорить по телефону и спокойно так, чуть ли не вальяжно, опустил трубку на рычаги аппарата. Опустил правой рукой, а в левой, вытянутой вперед, пухлощекий левша уверенно держал наган, черный зрачок которого, не качаясь, уверенным обещанием смерти смотрел прямо в центр широкой груди «Нефедова».

— Отойдите к стене, — спокойно и с уверенностью в своей силе приказал энкавэдист. Алексей Валентинович продолжал стоять, молниеносно прикидывая варианты: «Пригнуться и прыгнуть вперед? Не успею. Выстрелит раньше. Бросить в него тело одного из мордоворотов? Тоже не успею. Далеко он. Надо бы поближе подойти, пока к нему вызванная помощь не прибежала, а там разберемся».

— Стоять, — по-прежнему спокойно приказал пухлощекий очкарик, переведя зрачок револьвера в лоб шагнувшему вперед «Нефедову». «Нефедов» остановился. Пухлощекий слегка повернул наган вправо и, не зажмуривая глаз, выстрелил. Возле самого уха Алексея Валентиновича, обдав нагретым воздухом и близкой смертью, просвистела плоскоголовая пуля и глухо чпокнула в крашенную зеленой краской кирпичную стену, извергнув наружу легкое облачко красно-белой пыли. Непривычный грохот выстрела в небольшом закрытом помещении и едкий запах сгоревшего пороха.

— Я не шучу, — продолжил меткий стрелок. — Отойдите к стене, или я прострелю вам коленную чашечку. Сомневаетесь, что попаду?

— Верю, — кивнул Алексей Валентинович и отошел к дальней стене. — Позвоните Судоплатову, мне нужно передать ему важную информацию, — попросил он.

— Это не в моей компетенции, — покачал головой пухлощекий стрелок. — Теперь повернитесь лицом к стене и лягте на пол лицом вниз. Руки на затылок. И не надо разговаривать.

— Служивый, ты пойми, у меня действительно важная информация, — не терял надежду переломить ситуацию в свою пользу Алексей Валентинович, — позвони Судоплатову или кому-нибудь из вашего высокого начальства. Это действительно важно.

Служивый взвел большим пальцем курок, чуть повернул дуло нагана влево, и вторая пуля едва не оцарапала второе ухо надоедливого говорливого подследственного. Третьего выстрела Алексей Валентинович ждать не стал и, матерясь про себя, растянулся на полу в требуемой позе. У него за спиной писарь-стрелок прошел к двери и, поклацав, открыл замок. Лежать на прохладном полу пришлось недолго. Приближающийся тяжелый топот сапог в коридоре; ударом отброшенная к стене загудевшая дверь; ворвавшаяся толпа возбужденных мужиков; хриплые матюки; холод широкого ствола (ППД?) больно прижатого к спине; тесные наручники, туго и больно стянувшие запястья сзади.