Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Первая песня будет о вашем, Михаил Иванович, тезке. Ее в середине войны в первый раз исполнил Леонид Утесов. Называется: «Одессит Мишка».

— Хорошая песня, — похвалил Колодяжный. — Душевная. Насколько я понимаю, Нефедов на гитаре не играл и в тайне от своих близких и товарищей по работе научиться этому никак не мог — просто времени и возможностей у него на это не было. Спойте еще что-нибудь.

И Алексей Валентинович, тщетно, но старательно пытаясь подражать интонациям Льва Лещенко, исполнил песню плодотворного супружеского дуэта Пахмутовой и Добронравова из фильма «Битва за Москву»:

— А почему курсанты? — спросил Куевда. — Вы ведь говорили, что Москву спасли сибирские дивизии.

— Спасли. Но пока их не перебросили, дорогу фашистам преградили, за неимением достаточного количества армейских соединений, в том числе и плохо вооруженные (иногда даже устаревшим или музейным оружием) и практически не обученные отряды народного ополчения, и курсанты подмосковных военных училищ. Потери среди них были ужасающие. Чтобы выиграть время, пришлось пожертвовать даже будущими командирами, как это было при наступлении Юденича на Петроград в Гражданскую.

Ответив, Алексей Валентинович обратился к творчеству Высоцкого: «Он не вернулся из боя», «Мы вращаем Землю», «Я Як, истребитель», «Песня о конце войны».

— Песни замечательные, но о войне, пока, довольно. Что-нибудь о мирной жизни знаете?

— А как же. Могу того же автора.

Высоцкий, так Высоцкий. Алексей Валентинович спел его «Балладу о детстве» и «Балладу о времени»; шуточные: «Невидимку», «Милицейский протокол», «В цирке». Потом познакомил энкавэдэшников с лирикой Визбора: «Милая моя», «Мне твердят, что скоро…», «Лыжи у печки стоят…», «Ты у меня одна», «Серега Санин», не смог удержаться и опять спел визборовскую военную «Виталий Палыч». Следующим был Митяев: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», «С добрым утром любимая», «В доме не наточены ножи», «Вечная история». Перешел к Городницкому: «Снег», «Предательство», «Песня полярных летчиков». Устал и попросил воды.

Колодяжный позвонил и очень быстро тот же служивый в звании сержанта ГБ принес на подносе три стакана чая в серебряных подстаканниках, серебряную же вазочку с рафинадом и щипчиками и небольшую фарфоровую тарелку с песочным печеньем. Слегка подкрепились. Почти все печенье как-то незаметно для себя оприходовал оголодавший в карцере Алексей Валентинович. Капитан это заметил, опять позвонил и тот же служивый через время принес еще больший поднос с парующим медным чайником, фарфоровым заварочным чайничком и уже не тарелкой, а блюдом с горкой разнообразных деликатесных бутербродов.

— Ешьте, ешьте, — заботливо сказал майор, — не стесняйтесь. Чай сами добавляйте. Мы с Михаилом Ивановичем вас подождем.

И Алексей Валентинович не стеснялся. Насытившись, как удав, он отодвинул от себя почти опустошенный поднос и снова потянулся к гитаре.

— На какую тему спеть? — спросил майора. — Заказывайте. Будем считать, что я лабух в ресторане. Не знаю, сейчас так у вас говорят?

— Редко, — ответил капитан. — Это одесский жаргон. Спойте нам что-нибудь, явно вам современное.

— Сейчас. Дайте подумать… Я ведь современные, так сказать, эстрадные песни не уважал. Больше увлекался военными и авторскими… О! Песня не совсем современная, но и явно не ваша. 70-х годов. О вьетнамской войне. Во Вьетнаме местные коммунисты решили построить социализм, а США стали поддерживать остатки прежнего буржуазного режима, ввели войска. Вьетнамцам помогали наши. В итоге американцам пришлось убраться восвояси. Не так из-за проигрыша в боевых действиях, как, в основном, из-за протестов в самой Америке. Ихмолодые люди просто массово отказывались призываться в армию, демонстративно жгли свои повестки. «Фантом» — это название американского истребителя.

— А что такое катапульта? — спросил капитан. — Гермошлем?

— Истребители к тому времени уже стали реактивными, а не поршневыми. Если очень упрощенно — ракетами на жидком топливе с маленькими треугольными крыльями. Они летали так быстро, что выбраться во время полета из кабины самостоятельно летчик уже не мог: встречный воздушный поток не позволял. Поэтому в кабину ставили так называемую катапульту. При поражении самолета пилот нажимал на кнопку — отстреливался верхний колпак — вторым пороховым зарядом выстреливало вверх уже его вместе с креслом — открывался парашют и летчик приземлялся сидя в этом кресле. А гермошлем — герметический шлем. Самолет мог подниматься очень высоко, где низкое давление и разряженный воздух. У пилота был специальный костюм (конструкцию подробно не знаю) с гермошлемом и кислородным баллоном. При разгерметизации кабины или катапультировании такое облачение спасало летчика.

— Ясно.

— Вот. Еще песню вспомнил. Она мирная, уже двадцать первого века, но в ней интересно ностальгируется о семидесятых годах века двадцатого.

И Алексей Валентинович исполнил песню замечательного, но широко не известного автора Александра Извольского, которая ему понравилась в исполнении Николая Прилепского: