Павел Кольцов - Чем я хуже?

— По-вашему, товарищ Максимов, пусть Ленинград, колыбель революции, мощный промышленный и оборонный центр находится в возможной зоне действия финской артиллерии?

— Считаю, товарищ Сталин, что финнам, при разумной по отношению к ним политике, доверять вполне можно. Во Вторую мировую войну, они стали союзниками Гитлера, я бы сказал, из-за обиды на наше предшествующее зимнее нападение. Не будь его — они бы по отношению к СССР, я в этом почти уверен, были бы нейтральными, а если бы Германия сама напала на них, как на Норвегию, — воевали бы с немцами за свою землю, как с нами. Во всяком случае, когда Красная Армия уже в 44-ом году мощным кулаком отпихнула их от Ленинграда обратно к довоенным границам, финны очень быстро запросили перемирия, подписали его и объявили войну уже Германии, прогнав, кое-где и с боями, ее войска со своей территории. После войны, несмотря на прошлые кровавые недоразумения между нашими странами, Финляндия стала, чуть ли, не самой дружественной по отношению к нам капиталистической европейской страной. Уверен, ними можно и нужно договариваться, а не воевать.

Сталин опять набил трубку табаком; не спеша раскурил, окутываясь белым ароматным дымом; поднялся из-за стола; бесшумно ступая мягкими сапогами по ковру, подошел к зашторенному окну и слегка отодвинул в бок плотную белую гардину. За окном неожиданно после черноты ночи уже серело утреннее небо. Наручные часы Алексея Валентиновича показывали двадцать восемь минут шестого.

— Ну что, товарищ Максимов, — отпустил гардину Сталин и повернулся к собеседнику, — с добрым утром. Начинается новый рабочий день. И у вас, и у меня. Подождите в приемной, вас проводят. Думаю, у нас с вами еще будут темы для разговора.

Чутко дремлющий на стуле в приемной капитан ГБ Куевда встрепенулся на звук приближающихся шагов Алексея Валентиновича.

— Велено подождать, — уведомил энкавэдиста Алексей Валентинович, присаживаясь рядом. — Здесь подождать.

— Хорошо, — кивнул капитан, старательно удерживая зевок. Ждали недолго. Молча. Минут десять. На столе у военного с четырьмя шпалами полковника зазвонил телефон. Полковник молча выслушал собеседника и в конце разговора ответил:

— Есть, товарищ Сталин.

Аккуратно, как будто стараясь не потревожить собеседника на том конце провода громким клацаньем трубки о телефонный аппарат, опустил ее на рогульки и повернулся к посетителям:

— Товарищ Куевда, пройдите в кабинет.

Куевда вскочил, привычным жестом одернул китель и четким шагом прошел за высокую дверь. Не было его минут пятнадцать. Вышел и также молча сел на прежнее место. Опять подождали. Из коридора зашел бравый военный, внешним лоском и манерами напоминающий белогвардейского адъютанта, как их любили представлять в советских фильмах, только серебряных аксельбантов на груди не хватало и напомаженного пробора; достал из кожаной папки и подал полковнику толстый, запечатанный сургучом большой конверт из серой бумаги. Полковник осмотрел конверт и подозвал Куевду.

— Это вам (подал пакет капитану) распишитесь в получении, — кивнул в сторону адъютанта. Тот вытащил из своей папки журнал, авторучку, и ткнул пальцем, показывая где.

Капитан расписался и позвал Алексея Валентиновича:

— Пошли.

И они пошли. На одном из рубежей охраны капитан получил обратно в кобуру свой служебный пистолет. Доставившая их сюда легковая машина стояла у подъезда. Один из крепышей-автоматчиков вышел наружу и пропустил на заднее сиденье Алексея Валентиновича. После проверки кремлевской охраной, выехали на Красную площадь и, мелко дрожа черным блестящим корпусом на булыжной мостовой, покатили по еще пустой просыпающейся столице.

— Спеть можно, товарищ Михаил Иванович? — спросил Алексей Валентинович. Куевда повернулся назад и широко улыбнулся:

— Можно, если из современного репертуара.

— Ну, это и ежу понятно, — кивнул Алексей Валентинович и негромко затянул «Москву майскую»:

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля…

Капитан подпевал, временами пропуская забытые слова, шофер смотрел вперед и слегка улыбался, крепыши-автоматчики сосредоточенно молчали и усиленно пахли казармой. Булыжник сменился гладким асфальтом. Прохожих еще практически не было, лишь кое-где серьезные (почему-то, как правило, усатые) дворники в несвежих длинных фартуках пыльно гоняли метлами мусор или поливали деревья и газоны из шлангов. Изредка попадались грузовые машины, чаще — продуктовые фургоны. Пару раз встретились даже допотопные поливалки. Москва сентябрьская просыпалась и прихорашивалась к очередному рабочему дню.

Сосредоточившись на песне, Алексей Валентинович не сразу понял, что едут они отнюдь не на Лубянку. Ориентировался он в Москве плохо даже в современной ему, а уж в нынешней и подавно. Таблички с названиями улиц в лобовом стекле промелькивали под нечитаемым углом, а в боковые окна мешала посмотреть своими крупными формами охрана. Широкие проспекты, повороты, узкие зеленые улочки, опять тряска на булыжнике. Двух — трехэтажные дома в дореволюционном, каком-то купеческом стиле. Высокие кирпичные или деревянные заборы, кое-где оштукатуренные либо покрашенные. Притормозили и свернули к закрытой зелеными железными воротами подворотне, пронизывающей насквозь один из трехэтажных краснокирпичных домов.

Шофер остановился, не глуша мотор, но и не сигналя. В воротах открылся небольшой глазок — кто-то внимательно осмотрел подъехавшую машину. Осмотр караульного удовлетворил, глазок закрылся, залязгали засовы, и половинки ворот по очереди бесшумно распахнулись на хорошо смазанных петлях. С воротами в одиночку управлялся один рослый мужчина в неприметной гражданской одежде: темная кепка и темно-коричневый мятый костюм. Машина медленно заехала в низкую подворотню, как оказалось, перекрытую воротами и с обратной стороны дома и остановилась, не доезжая до них метра три. Перед вторыми воротами горела яркая лампочка в зарешеченном плафоне, освещая заклепки на толстом металле внутренних створок. Первые ворота, судя по пропавшему свету с улицы, за ними закрыли. Из узкой боковой двери вышел охранник уже в форме НКВД с револьверной кобурой на поясе.

Капитан Куевда опустил свое боковое стекло и подал охраннику толстый серый пакет с сургучными печатями. Охранник принял пакет и, наклонив голову и подсвечивая себе мощным фонарем, въедливо осмотрел самого Куевду, шофера, а потом и троицу, стеснившуюся на заднем сиденье. Не сказав ни слова, он вернулся с пакетом в свою караулку. В машине все молчали. По бокам двери в караулку Алексей Валентинович разглядел узкие проемы, напоминающие бойницы. Минут через пять охранник вернулся со связкой крупных ключей, отпер массивные замки на вторых воротах, отодвинул засовы и потянул мощные створки внутрь, к стенам подворотни. Шофер плавно выехал во внутренний двор; Алексей Валентинович с любопытством крутил головой по сторонам, но вопросы капитану ГБ не задавал.