Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Лучше, Леша, — выбрал Алексей Валентинович. — Или Алексей (Они обменялись крепким рукопожатием через стол). — Еще вопрос. Бытовой. Ты все говоришь: обслуживающий персонал, обслуживающий персонал… Это кто такие? И они знают, кто я?

— Правильный вопрос. С персоналом я тебя сейчас познакомлю. Их всего двое: наша, можно так сказать, экономка, кухарка, прачка, и просто домработница в одном лице по имени Татьяна и садовник, кочегар, водопроводчик, электрик и прочее тому подобное, что нужно по хозяйству, по имени Афанасий. Кто ты — они не знают. Знают только, что важное для нашего ведомства лицо, за которым нужно ухаживать, чтобы оно ни в чем, в пределах разумного, не нуждалось. Благодаря их неустанной заботе ты будешь сытно и вкусно накормлен, обстиран и все прочее, что может понадобиться. Разговаривать тебе с ними и им с тобой можно только по делу. Ни каких отвлеченных тем.

— Ясно, — кивнул Алексей Валентинович.

— Тогда давай я тебя с ними познакомлю и, заодно, покушаем, — Куевда встал из-за стола, подошел к черному телефону, стоящему на резной тумбочке и крутнул диск.

— Афанасий, — попросил он, — зайдите оба. Татьяна — с завтраком.

Афанасий оказался костлявым верзилой (выше, чем даже отнюдь немаленький Нефедов) лет за сорок. Некрасивое бесстрастное лицо в морщинах, короткий темный бобрик, перебитый нос, глубоко посаженные блеклые глаза. Одет в просторный темный пиджак поверх светлой рубахи и обвисшие бесформенные брюки. Глядя на него, мимо воли думалось, что где-то под его пиджаком пристроен пистолет.

Татьяна, вкатившая сервировочный столик, выглядела лет на тридцать. Что сказать о внешности? Красива классической русской красотой: светлые (очень на то похоже, натуральные) волосы, заплетенные в толстую косу; правильные черты лица; при улыбке — пикантные ямочки на пухлых щечках. В отличие от напарника, Татьяна не скрывала свою женскую стать бесформенной одеждой. Поверх темного плотно облегающего высокую грудь и крепкие бедра платья повязан (домработница, как — ни как) белый туго перетянутый в талии фартук. Похоже, что в обязанности Татьяны входит и еще одна функция в обслуживании постояльца-арестанта — постельная. Или это издевательство такое изощренное: показывать человеку, две недели не видевшему вблизи женщину, такое плотское искушение?

Познакомились. Афанасий ушел, а Татьяна, застенчиво улыбаясь, накрыла сытный завтрак, норовя то невзначай прижаться к Алексею Валентиновичу теплым мягким бедром, то нагнуться над столом, показывая в глубоком вырезе платья темную ложбинку между крупных белых титек. Явно задание у нее такое, все больше убеждался Алексей Валентинович. А ведь можно и не устоять. Полмесяца воздержания, однако. А тут такое буйство красивой плоти, распирающей в нужных местах одежду. И запах. Пьянящий запах, состряпанный туго знающими свое дело парфюмерами. Отнюдь, не «Красная Москва». Заграница. А чего тут удивляться? Для пользы дела (или тела?) товарищи энкавэдисты и валюту на заграничные духи не пожалеют. Закончив с сервировкой, Татьяна пожелала мужчинам приятного аппетита и элегантно, с гордо поднятой головой, укатила пустой столик, призывно поигрывая под тесной юбкой крепкими ягодицами.

После быстрого, но обильного и аппетитного сеанса чревоугодия капитан вызвал по телефону Татьяну — убрать со стола, а Алексея Валентиновича пригласил в кабинет. В коридоре они прошли друг мимо друга, и Татьяна опять исхитрилась слегка коснуться постояльца теперь уже теплым плечом. В кабинете капитан попросил Алексея Валентиновича сесть в кожаное кресло за стол, а сам, открыл сейф.

— Ну, что, Алексей, — сказал капитан, присаживаясь на поставленный возле стола стул, — разреши тебя поздравить с твоим первым служебным званием, он протянул красную книжицу. — Ты теперь лейтенант госбезопасности со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями.

Искренне удивленный таким поворотом (в шарашках, насколько он знал, на службу в НКВД не принимали) Алексей Валентинович открыл удостоверение: лицо его, а форму ему явно смонтировали — он такую еще не одевал. Хотя какая собственно разница?

— Надеюсь, с твоей стороны возражений нет?

— А чего мне возражать, — довольно улыбнулся Алексей Валентинович, — не зэка — уже хорошо, а лейтенант госбезопасности, целый капитан по-армейски, — вообще отлично.

— Тогда, товарищ лейтенант госбезопасности Максимов, распишитесь здесь, здесь, здесь и еще здесь.

Куевда поочередно выкладывал на стол ведомости и документы, которые Алексей Валентинович, пробежав глазами, подписывал. Капитан собрал все свои бумаги, положил на край стола и снова полез в нутро сейфа. С довольным видом Деда Мороза, дарящего подарки ребятне, он достал из него пахнущий ружейным маслом новенький вороненый ТТ и мягко положил его на зеленое сукно перед Алексеем Валентиновичем:

— Все, что по штату полагается. В стволе патрона нет, но магазин у него полный. Разберешься?

— Думаю, да, — опять улыбнулся Алексей Валентинович, — я такой у себя в школьном музее разбирал. Правда, стрелять из него не доводилось.

Он уверенно взял пистолет; нажав сбоку на кнопку фиксатора, выбросил в ладонь магазин, наполненный желтоватыми поблескивающими патронами бутылочной формы; отведя назад затвор, убедился в пустом патроннике; нажав большим пальцем на затворную задержку, с приятным лязгом вернул затвор на прежнее место; прицелился в черный кругляш выключателя возле двери и звонко «выстрелил».

— Патроны хоть не вареные? — спросил Алексей Валентинович, выщелкнув из магазина парочку в широкую ладонь, — не подведут, если что?

— Не переживай, Алексей, — успокоил капитан, — патроны боевые, не подведут. Мы в игрушки не играем. Если оружие тебе вручили — оно стреляет. На полке (он показал) еще два снаряженных запасных магазина и пачка патронов. Кстати, ТТ можно будет прямо во дворе и опробовать. Я предупрежу охрану, чтобы на выстрелы не реагировали и — пожалуйста.

— С удовольствием опробую, — кивнул Алексей Валентинович, обратно дозаряжая магазин и вставляя его в рукоятку до фиксации.

— Ты ж только смотри, Алексей, храни пистолет без патрона в патроннике. В сейфе его держать не обязательно, но по дому не разбрасывайся: теперь ты за его сохранность отвечаешь лично. Можешь держать в ящике стола в кабинете, можешь — в спальне, в тумбочке возле кровати, можешь — в кармане носить. Вот тебе ключи: от сейфа, от кабинета. Ключи всегда при тебе, даже в туалете. Пошли в спальню.

В спальне Куевда открыл шкаф и порадовал Алексея Валентиновича обновками, висевшими на тремпелях (так в Харькове, по имени дореволюционного фабриканта, издавна называли плечики): гимнастерка цвета хаки с одной рубиновой шпалой на каждой краповой петлице и чекистской эмблемой, френч, синие широченные в бедрах галифе, шинель, и гражданская одежда в виде рубашек, светлого и черного костюмов и пальто. На верхней полочке красовалась фуражка с красным околышем и синим верхом, две шляпы и кепка; внизу слепили глаз начищенные хромовые сапоги гигантского (его) размера, несколько пар не меньших туфель и ботинок. Отделение с полками вмещало стопки нижнего белья, носков, подворотничков, портянок и парочку свитеров. Отдельно лежали: коричневая, приятно пахнущая выделанной кожей новенькая кобура, широкий командирский ремень и узкие наплечные ремни портупеи. Служи на благо Родине — не хочу.