Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Михаил, — засмеялся Алексей Валентинович, — ты мне все это демонстрируешь, как отец приданное дочери будущему зятю. Все шикарно. Спасибо. Отработаю с лихвой.

— Мы в этом и не сомневаемся. Отработаешь. Уже начал отрабатывать. Кое-кто из конструкторов был приятно удивлен твоими предложениями. Объясняем добычей иностранного отдела. Кстати, Алексей, ты ведь ночь не спал. Имеешь полное право отдохнуть. Прямо сейчас. Выспись, потом мы с тобой еще поговорим.

— Вот это, Михаил, спасибо. Спать, если честно, я ночами привык. Сейчас в голове у меня мысли слегка разбегаются — продолжать «мемуары» было бы тяжело.

Куевда вышел, прикрыв дверь спальни, а Алексей Валентинович, скинув до черных сатиновых трусов всю свою прежнюю одежду, с удовольствием растянулся на накрахмаленной простыне, утонув головой в мягчайшей пуховой подушке. В сон провалился моментально.

Проснулся он от чужого присутствия в комнате. Кто-то слегка шумел тремпелями в шкафу. Осторожно, не двигаясь, чуть-чуть приоткрыл веки: в шкафу, оттопырив округлый красивый зад, хозяйничала Татьяна. Алексей Валентинович решил исподтишка за ней понаблюдать. Татьяна собрала старые уже ношенные им вещи в плетеную корзину (видно, стирать собралась) и подошла ближе к кровати, беззастенчиво разглядывая мускулистую фигуру своего нового постояльца, спавшего на спине, откинув одеяло. Алексей Валентинович тихонько смежил ресницы обратно и постарался дышать ровно, изображая спящего. Опять этот завлекающий запах заграничных духов, легкое поглаживание теплой женской ладони по бицепсу, груди, прессу. Рука двигалась вниз. Железным Алексей Валентинович себя не чувствовал и решил «проснуться». Совокупляться с откровенно подставленной ему сотрудницей НКВД, пусть даже такой обаятельной и, наверняка, опытной в плане доставления плотского удовольствия, не хотелось, невзирая на двухнедельное воздержание.

— Ты кто? — вскрикнул он, наигранно грубо схватив женщину за руку, и резко сел на кровати. Татьяна от неожиданности попыталась отпрянуть, но рука была схвачена крепко. — А-а, — протянул Алексей Валентинович, вроде как «узнавая», — это вы, Татьяна (отпустил руку и широко зевнул). А мне черте что приснилось. Вы что, меня трогали? Или это мне тоже приснилось?

— Трогала, — кокетливо улыбнулась Татьяна, растирая больно сжатое белое нежное предплечье. — У вас очень красиво развита мускулатура. Прямо, как у Геракла. Не удержалась. А вам что, было неприятно?

— Да нет, — опять зевнул Алексей Валентинович, потягиваясь мощными руками в стороны, — Просто неожиданно. Не нужно ко мне спящему подходить — случайно могу и больно сделать.

— А к не спящему подходить можно? — зазывно улыбнулась Татьяна показав ровные белые зубки и миленькие ямочки на полных щечках.

— Я вас не больно схватил? — не ответил на вопрос Алексей Валентинович.

— Да ничего, — отмахнулась Татьяна, — ерунда, руку не оторвали, кулачищем в глаз не двинули…

— Бритвой по глазам не чикнул, шашкой не рубанул, — подхватил перечисление Алексей Валентинович. — Так вот, Татьяна, отвечая на ваш вопрос, должен резюмировать: вы до опупения обаятельная женщина. Я бы с превеликим удовольствием в свою очередь вас потрогал. И спящую, и не спящую. Но, видите ли, в чем дело… — он смущенно опустил глаза и слегка помялся, — тут такая закавыка нестандартная… Не уверен, что вам бы это понравилось… Я бы вас потрогал не как мужчина, а как женщина-подружка… Я ведь гомосексуалист…

— Чего? — округлила глаза и невольно приоткрыла красивые полные губки Татьяна.

— Гомосексуалист. Мужеложец. Содомит. Педераст. Называйте, как хотите. По советским законам это, конечно, карается, сами понимаете, но мне сделали исключение. Так получилось, Татьяна, вы уж извините… Вас, наверное, не предупредили?

— Нет, — Татьяна с откровенно выраженной брезгливостью на красивом лице — отступила на шаг. Не предупредили.

— Вот работнички… — осуждающе покачал головой Алексей Валентинович. — Всегда, что-нибудь да забудут или напутают… А, я очень извиняюсь за вопрос, Афанасия ко мне в спальню нельзя как-нибудь зазвать? Ну, к примеру, лампочку перегоревшую заменить? Еще чем-нибудь мне помочь?

— Н-нет, — Татьяна подхватила корзину с грязными вещами и пошла к выходу, уже совершенно не виляя бедрами (хотя прекратить движение налитых ягодиц под тесной юбкой было не в ее власти). — Думаю, что нет.

Оставшись один, Алексей Валентинович упал на спину, раскинув руки, и беззвучно захихикал, вспоминая выражение лица русской красавицы. Вставать не хотелось, сказалась бессонная ночь и схлынувшее напряжение последних дней, и он решил еще немного поваляться на шикарной кровати. На такой ему не приходилось отдыхать даже в своем времени. Дверь открылась без стука — зашел Куевда.

— Что ты Татьяне наплел, обормот? — спросил он, подходя ближе. — Разве можно так женщину пугать, даже если она и сотрудница НКВД?

— Михаил, давай начистоту, — сказал Алексей Валентинович, садясь в кровати. — Татьяне, что было поручено? Соблазнить меня и переспать? Так?

— И что ты видишь в этом плохого? — удивился Михаил. — Что ты в этом опасного или обидного для себя нашел? Или, может, она не в твоем вкусе? Так ты только скажи — подберем другую.

— Зачем?

— Ну, тело-то у тебя молодое, здоровое. Ему баба нужна. Физиология, никуда от этого не денешься. Считай это врачебной рекомендацией. Сугубо для здоровья. И чтобы мысли ненужные в твоей голове не бродили. Родине не только твое здоровье, но и настроение очень важно.

— Ясно, — кивнул головой Алексей Валентинович. — Чтобы больше пользы приносить Родине, я должен быть сытым, хорошо одетым и в половой сфере удовлетворенным. В принципе, логично. Вот только, как бы это сказать… Чтобы меня вкусно кормили и в новье одевали — я согласен, а вот, чтобы мне, как кобелю, самку для «физиологической потребности» подставляли… Извини, но это меня как-то коробит. Я, конечно, благодарен вашему (а теперь уже и нашему) ведомству за усиленную заботу. Понимаю, что мог бы и в камере тюремной продолжать мемуарами заниматься, а мне предлагают с красивой женщиной в постели покувыркаться. И Татьяна, на мой вкус, очень даже соблазнительная бабенка. Очень. Но… Извини, Михаил, не хочу никого обидеть, особенно вашу работницу-красавицу, но в той своей жизни, я к проституткам не ходил. Хотя, конечно, это грубое определение Татьяне явно не подходит. Скорее, я так понимаю, в ее обязанности включено что-то из функций древнегреческих гетер или японских гейш.

— Да, Алексей, не вопрос, — пожал плечами Куевда. — Не хочешь с бабой спать — не надо. Хочешь тихо сам с собою, правою рукою — пожалуйста. Хозяин — барин. Природа ведь все равно своего потребует. Куда ты денешься?