Стюарт Слейд - Наковальня неизбежности

— Ответите. Но… я вышел из польской католической семьи и скажу, что признание вины – первый шаг к искуплению. А вины на этой войне хватило на всех.

Роммель расслабился. Это правда. Признание действительно облегчало душу. Он чувствовал, как постепенно спадает тяжкий груз.

— Можно попросить о личном? Моя семья жила в Мангейме. Если кто-то выжил, получится отыскать их через Красный Крест?

— Я узнаю, Эрвин. Но советую оставить надежду. Американцы умеют разрушать, и делают это умело и эффективно. Для них уничтожение это просто работа, которую надо выполнить как можно лучше и быстрее. Если я не ошибаюсь, Мангейм находился в центре Рурского промышленного района. Скорее всего там вообще ничего не осталось.

— Лодка уравновешена, сэр. К погружению готовы, — дежурный механик пробежал взглядом по множеству вентилей и кранов. Всё что должно быть закрыто – закрыто; что должно быть открыто – открыто. Хотя таких меньшинство. Всё в полном порядке.

— Погружаемся на тридцать метров. Потом осматриваемся. Мне нужно, чтобы лодка была вывешена так же точно, как рыбки вокруг нас, — капитан второго ранга Фокс на мгновение задумался. — Акустик, ушки на макушке. Если в пределах слышимости будет двигатель, я хочу знать об этом в первую очередь.

Он помнил, что многие лодки попали под таран надводных кораблей оттого, что старший офицер слишком увлёкся дифферентовкой и забыл про глубину как таковую.

— Доктор Водяной, [38] В оригинале Swampy, Болотный. Но Водяной как-то лучше вписывается в контекст. мне кажется, что мы сейчас прямо в вашей донной реке. Предлагаю держаться на тридцати метрах и начинать забор проб. Как только окажемся над старым руслом, я начну медленное погружение. Если ваша теория верна, и есть поток пресной воды, то попробуем оседлать его на стыке и прокатимся.

Он оглядел центральный пост.

— Док, мне нужен честный ответ. Здесь грязно? Может на нас повлиять? Насколько серьёзно? А то у меня ещё есть надежды на выводок маленьких лисят. [39] Fox – лис.

— Честно говоря, загрязнение воды не настолько сильное, как мы боялись. Это короткоживущие изотопы, они распадаются с той же скоростью, что и поступают. Беспокойство вызывают тяжёлые элементы, а больше всего – химическая токсичность. Показатели, которые я получил раньше, говорят, что заражённый участок фонит в десять раз больше нормы. Понимаете, радиоактивно всё. Вопрос лишь в том, что считать нормой. На лодке мы в безопасности, хотя зарабатывать на жизнь, ходя в этих водах, я бы не рискнул. Полгода назад превышение было примерно восьмикратным. Так что я полагаю, начальный пик загрязнения прошёл. В целом грязи вытекает много, но её сейчас хватает немногим на большее, чем поддерживать уровень радиации. Она распадается.

— Когда можно будет есть рыбу? — добыча в Северном море была жизненно необходима для народа Британии. Страна так нуждалась в еде, что рыба могла стоить своего веса в золоте. Если она безопасна.

— Это более сложный вопрос. Один из загрязнителей – радиоактивный йод, который накапливается в тканях рыб. Нам понадобится вылавливать разные виды и исследовать их. Если получится устроить такое, помощь в исследовании будет весомой. Но лично моё предположение – ещё очень и очень нескоро. А теперь давайте попробуем найти подводную реку.

— Недостаточно хорошо. Вы все слишком мажете. Надо лучше.

Это просто девиз дня, — подумала курсант Сирисун. "Недостаточно хорошо, надо стараться". День начался на стрельбище, где они впервые опробовали свои винтовки. Она легла на рубеже и почувствовала удары. Сержант-майор Маноп пинками поправил её ноги в положенную по наставлению позицию. Удары были тяжёлыми, но ей стало легче, когда оказалось, что так намного удобнее обращаться с тяжёлым "Маузером".

Она вставила патрон, закрыла затвор, внимательно прицелилась и выстрелила. Винтовка сильно толкнула её в плечо, запрыгали звёздочки – большой палец больно въехал в правый глаз. Маноп рассмеялся и пояснил, как надо. Пуля, конечно, прошла мимо цели и улетела одни боги знают куда. Она попробовала ещё раз, прижав палец. Отдача вновь ударила в плечо, и хотя теперь не так больно, всё равно она промахнулась.

— Вы дёргаете спуск. От этого оружие уносит влево. Нажимайте, но не дёргайте. Пусть палец давит ровно. Попробуйте пять подряд.

Она взяла обойму, задвинула патроны в магазин и открыла огонь. Палка с красным диском, отмечающая попадание, так и не появилась. После того, как пятая пуля выбила облако пыли из насыпи перед мишенями, палка всё-таки появилась, но на ней в издевательском жесте "сдаюсь" заколыхалась белая тряпка. Она рассмеялась, несмотря на неудачу. Маноп взял трубку полевого телефона и связался с командой обеспечения, поправлявшей мишени.

— Да ладно издеваться, ребята. Это её первый день на дистанции. Никто не отстрелялся лучше.

Она потратила пятьдесят патронов. Несколько последних попаданий пришлось в разные места белого фона. Сирисун отошла назад, позицию заняла другая группа курсантов. Даже с её невеликим опытом уже было легко увидеть их ошибки и понять, сколько ей ещё нужно научиться. Потом они вернули винтовки в стойки и пошли к гранатному рубежу. Метать надо было за белую линию, отмечавшую минимально допустимую дальность. Им раздали ярко-красные учебные гранаты. Курсанты бросили их и подошли посмотреть, что получилось. У белой черты лежало несколько красных капелек, и четыре почти на ней. Всем было понятно, что и тут они потерпели провал.

Под маской безразличия сержант-майор Маноп очень волновался. Эти четверо девушек-курсантов учились упорнее всех остальных. Намного упорнее всех, кого он помнил. На тестах и экзаменах они попадали в верхние строки, далеко отрываясь от середнячков, и особенно хороши проявляли себя в задачах, требовавших внимания к деталям. Их снаряжение всегда оставалось чистым и ухоженным. Затруднение оставалось только одно, но чрезвычайно важное – их физические кондиции не дотягивали до минимальных требований. Везде, где требовалась сила, они оставались позади. Даже обычную физподготовку не тянули.

Инструкторы озадачились проблемой всерьёз. Все взяли дневной отгул и поехали в Бангкок, посоветоваться со специалистами по боевым искусствам и профессионалами гимнастики. Вернулись они с пересмотренным графиком обучения. Появилось некоторое понимание, как решить вопрос. Выяснилось, что причина не в слабости женщин, просто их сила работала по-другому. Это казалось банальным, но женщины – другие, чего армейский учебный режим не учитывал.