Иван Ланков - Охотники за туманом

— Коня я Роману Николаевичу вызвал, — сказал боярин, заканчивая обрабатывать рану птице – пусть глянет в стойле. Хороший тонконогий араб. Нина лично выбирала. Надеюсь, ему понравится.

— Николаевич? — недоуменно вскинул бровь Николай.

— Ты ж его усыновил, верно? — правильно понял его удивление боярин. — Значит, Николаевич. Не именовать же его на восточный манер, как басмача какого-нибудь, а? Надо по-нашенски, по имени-отчеству.

Ну да, действительно. Просто как-то раньше, там, в гарнизоне, не возникал вопрос как именовать по батюшке десятилетнего сорванца. А тут Роман уже вроде как серьезный мужчина. Один только взгляд навечно замерзших обсидиановых глаз чего стоит.

— Я возьму Романа с собой и прямо сейчас верхами выдвинусь к Змеиному форту. Кто поведет колонну стрельцов? — спросил Николай.

— Береза, — ответил Андрей Тимофеевич. — У него вроде большой опыт пеших боев в составе слабо обученного войска. Молодых охотников тебе не дам, уж извини. Те, у кого нет двухсот охот на счету – они сейчас наши главные добытчики. Отвлекать их на какие-то другие задачи неразумно.

— Хорошо. В крайнем случае будут охраной острога. Роман! — Николай кивнул человеку на крыльце. — На тебе инструктаж линейных. Береза – тот усач в мятой литовке, вон, который стоит у верстака под навесом. А я пока займусь сбруей.

Роман понятливо кивнул и быстро спустился с крыльца.

Андрей Тимофеевич придержал Николая за рукав и сказал доверительно:

— Если сумею быстро вернуть в строй сокола – пошлю весточку на Михайлову гору. Они там с новым мастеровым грозились медную пушку отлить. Говорят, с каменной селитрой из рудника пороха теперь в достатке. Если у них все получилось – отправлю тебе вслед.

— Понял. Только вот боюсь, сокола как делегата связи нам использовать не дадут. Скорее всего, навострятся теперь на ковре-самолете птиц ловить.

— А за это ты не волнуйся, — хитро подмигнул боярин. — Мне Роман вчера рассказал про эти ваши как их там… Еропланы. Так я что подумал? Раз люди научились без всякого там волшебства по небу летать – то, значит, можно уже дополнять физику. Сегодня же поработаю немножко с алтарем и заявлю миру уравнение подъемной силы крыла. Ночью гроза пройдет, а назавтра будет у шаха уже не ковер-самолет, а просто ковер. А то ишь ты чего удумали – целыми группами на ковре летать! Нет уж, такие воздушные извозчики нам не нужны. Верно я говорю, любезный друг?

Николай слегка улыбнулся, а потом в упор посмотрел на боярина.

— Вы только сильно изменениями не увлекайтесь, Андрей Тимофеевич. У южан грунты глинистые. Если от дождей раскиснет – нам пушку никакой Василий не утянет.

— Ну тут уж выбирай. Или сухая дорога по ночам, или будут тебя молниями бить да ковры-самолеты над головой летать, — развел руками боярин.

Нина, с укрытыми платком волосами и уже одетая в свое повседневное платье навьючивала на оседланных коней сумки с провиантом. Николай проверил замки пистолей и берендейки, подтянул подпругу Сердару и легким движением вскочил в седло.

Роман дорисовал палочкой на земле какую-то схему и, активно жестикулируя, что-то втолковывал сосредоточенно слушающему Березе. Нина подвела к нему коня и украдкой перекрестила.

Через несколько минут два всадника промчались через ворота и повернули на юг, к чернеющему на горизонте столбу дыма.

Николай не оглядывался. Не потому что примета плохая, нет. Просто не было сил смотреть в глаза женщине, снова провожающей мужа на войну.

Над Змеиным фортом стелился дым пожарища. Догорали остатки смотровой башни, и площадка. Навесы и столы уже давным-давно прогорели и превратились в пепел. Рогатки по периметру форта были разрублены на куски и разбросаны по полю. В пепелище виднелся покореженный ствол ружья с обломком игольчатого штыка и переломленная пополам сабля.

У южного вала, привалившись к земляной насыпи спиной, лежал растерзанный Уж. Обнаженный торс располосован глубокими багровыми рубцами, в груди две обугленные кровавые раны от какого-то совсем крупного калибра.

Николай вертел головой по сторонам, оглядываясь. Правая рука покоилась на лежащем поперек седла пистоле.

Роман спрыгнул с коня и мягкими шажками заскользил по руинам, изучая следы произошедшего.

— Странную позицию этот парень выбрал. Почему принял бой прямо по центру вала? Можно ж было отойти вон туда, к угловой флеши. Там хоть как-то были бы бока прикрыты. Что-то эти ваши картонки не особо умные, как я погляжу.

Николай спешился, подошел к погибшему Ужу и, опустившись на корточки, закрыл ему глаза. Повернулся к Ромке и глухо ответил:

— Его звали Уж. И он все правильно сделал с выбором позиции. Просто надо понимать, что именно он защищал.

Ромка вопросительно выгнул бровь и Николай пояснил:

— Там, в углу, он бы защищал свою жизнь. Вон там, у постамента – защищал бы флаг. А он выбрал другое.

С этими словами Николай подхватил тело стрельца под мышки и с заметным усилием оттащил в сторону. За его спиной в земляном валу обнаружилась небольшая нора. Из-под расстеленного на полу ватного халата блестели две пары испуганных щенячьих глаз.

— Он защищал вот их. И позицию выбрал так, чтобы когда его убьют – своим телом закрыть нору. Он слышал, что зороастрийцы не сжигают трупы врагов, не хоронят их в земле, а оставляют на растерзание хищным птицам. Он знал, что его тело, скорее всего, не будут никуда оттаскивать. А, значит, если правильно упасть – то нору никто не обнаружит.

Ромка хмыкнул и поднял с земли какую-то грязную обгорелую тряпку.

— Тогда понятно. Вон, и пояс с перевязью скинул. Чтобы трофейщики видели что с тела взять нечего и не принялись обыскивать. А когда рубаху и сапоги скинуть успел?

— Он тут целыми днями укрепления копал, с утра до ночи. Вот и работал в одних штанах. А вещи хранил где-то там, в палатках. Ужа себе на кафтане вышил. Сам, своими руками. А перед этим долго выспрашивал у нас с Пахомом – что за зверь такой уж и как он выглядит. Так-то вроде лицо как у истукана каменного. А поди ж ты. Внутри какие-то мысли были, желания… — Николай в сердцах рубанул воздух ладонью и добавил с горечью. — У него была душа, Ромка. Не из кристалла, с того мира вытащенная, а своя собственная.

Ромка выглянул за вал и спрыгнул в ров.

— Смотрите, дядя Николай! Лопату Ужа жечь не стали!

Николай поднялся, отряхнул колени, вскочил на вал и протянул руку.

— Давай сюда. И это… щенят покорми. Помню, ты маленький был – любил в гарнизоне со всякой живностью возиться.

Взял у Ромки лопату и пошел к восточной части редута, туда, где уже стояли два могильных креста.

Вскоре над могилой Ужа водрузили связанный из обломков рогаток крест.