Дикий Носок - Изгнание [litres самиздат]

Чем дальше продвигались путники, тем сильнее становился гнилостный запах, исходящий от стоячей воды. Невозмутимые цапли не спеша переступали длинными ногами, внимательно глядя в мутную воду. Молниеносное движение, и в клюве оказывалась обреченная рыбешка. У пологих, топких берегов во множестве возились кулики, выискивая в грязи моллюсков и червей. Пучеглазые, много времени проводящие на суше илистые прыгуны ловко уворачивались от них. Все больше становилось деревьев, растущих прямо из воды. С их веток свисал скользкий черный мох, похожий на отрепья опустившихся бродяг или на грязные бороды древних стариков. В воздухе появились полчища кровососущих насекомых, с азартом набросившихся на редкую добычу. Водяные крысы деловито скользили мимо лодки, прорезая затянутую ряской поверхность воды и выискивая притаившихся в переплетении корней и ветвей маленьких, шустрых крабов. Толстая бледно-желтая змея свисала с дерева, покачивая хвостом.

Путникам было не по себе в этом жутковатом местечке. Они ясно понимали, что загнали себя в безвыходную ситуацию: здесь их, конечно, не найдут, но и им деваться было некуда.

Грубо сколоченный домик на дереве заметила Умила. Он располагался на высоте полутора метров от уровня воды, втиснувшись между расходящимися в разные стороны стволами. Гигантская, почти двухметровая паутина затягивала дверной проем. Паук размером с детскую ладошку с отпугивающе-алым рисунком на спине недовольно отполз в сторону, когда Балаш палкой содрал его творение с намертво застрявшими в нем жуками и стрекозами. Веревочная лестница сгнила и с тихим плеском обрушилась в воду при первом же прикосновении. Пришлось импровизировать.

Балаш подтянулся на руках и залез в домишко. Затхлость, сырость и плесень не стали для него сюрпризом. А вот череп хозяина дома, печально взирающий на юношу пустыми глазницами с узкого деревянного ложа, очень даже.

«Интересно, кем он был? И почему жил на болоте?» – задумчиво спросила Умила, когда они все забрались в дом и столпились и постели.

«Наверняка, лихой человек. Прятался тут от стражников, али от кого ещё. Да вот и сам помер, на наше счастье,» – философски рассудил Ефим. – «Давай ка, парень, помоги мне».

Завернув останки неизвестного в полусгнившее тряпьё с постели, они выбросили все в воду подальше от домика. Теперь в их полном распоряжении оказалась халупа размером примерно полтора человеческих роста в длину и ширину, изобилующая щелями с выглядывающими из них пауками, с деревянным узким ложем, столом, парой глиняных горшков и заржавевшим топором. Вот и все хозяйство. Тяжелый холщовый мешочек, который Ефим ловко и незаметно для спутников сунул себе в карман, оказался набит золотыми монетами иноземной чеканки. Эта неожиданная находка грела ему душу не хуже доброго ужина с парочкой зажаренных до хрустящей корочки цыплят, кувшином сладкого вина и податливой девицей, округлой и мягкой на ощупь. Балашу же достался массивный золотой перстень с черным камнем, на котором был выгравирован неизвестный символ из витиевато переплетенных линий. Никто из них прежде такой не видел. Юноша нашел его в одной из многочисленных щелей пола. Удивительно, что перстень не провалился в нее, сгинув в трясине безвозвратно.

Пауков перебили, паутину вымели, плесень отскоблили (вот только с болотным смрадом сделать ничего нельзя было) и улеглись спать. Утро вечера мудрее.

Беглецы торчали в Черной трясине уже десять дней. Днем дохли со скуки, а по ночам завороженно рассматривали таинственно мерцающие в темноте деревья. Оказалось, сияние издавали колонии жучков, которые днем выглядели ничем не примечательно, а по ночам вспыхивали зеленоватым светом.

Как ни старались они растянуть провизию, предусмотрительно прихваченную Умилой, та все же кончилась. Ну хотя бы с питьевой водой проблем не было. Почти ежедневные дожди исправно наполняли два глиняных горшка, не давая им умереть от жажды. Попытки наловить болотной птицы оказались безуспешны: делать этого никто толком не умел, да и приспособлений никаких не было. Оставалось лишь собирать пучеглазых крабов, соперничая за добычу в скорости с водяными крысами. Но долго на такой диете было не протянуть.

Поэтому и мокли беглецы с самого рассвета сидя в лодке в зарослях и внимательно оглядывая пологий топкий берег. И все никак не решаясь на него выбраться. Появление всадника стало неожиданностью. Тот медленно ехал по берегу и не менее внимательно оглядывая болото. Беглецы вжались в лодку, распластавшись на дне, словно блинчики на сковороде, но все равно были замечены.

«Эй, там. Ефимушка,» – зычным голосом проорал всадник.

Ефим приподнял голову, будто змея, не веря своим ушам: «Тю, да это Малуша. Рыбий ты хвост, как же она нас нашла?»

«А чего ж не найти. Я подумала: небось жрать захотите и сами выйдете,» – простодушно пояснила девица в свою очередь позже.

Оказалось, Малуша ездит по берегу Черной трясины уже второй день, выглядывая, да покрикивая. Верно рассудив, что прятаться беглецам больше негде, она улизнула из деревни ночью, прихватив Ефимову лошадь и сумки, набитые съестными припасами. Десяток стражников, оставленных в деревне Азаром, её исчезновение благополучно проворонили.

Мать Малуша бросила на произвол судьбы, решив попытать счастья со своим плохоньким мужичонкой. Прикипела к нему за месяц, как пиявка. Видно, не так уж плох оказался. Глядя, как её сокровище, похрюкивая от удовольствия, уплетает за обе щеки вяленое козье мясо и подсушенные половинки абрикосов нового урожая, влюбленная впервые в жизни девица млела от счастья, словно вороватый кот у беспризорного горшка сметаны.

Налюбовавшись вдоволь, Малуша покровительственно погладила своё долгожданное счастье по лохматой голове и произнесла: «В деревню пришел иноземный корабль. Закупают рыбу, и масло, и соль втихаря. Сегодня уж уйдет, наверное. Надо перехватить его в море. Да и плыть с ним в иноземные края. Тут Вам жизни не будет. Али хотите всю жизнь в болоте просидеть?»

Все молча, удивленно воззрились на Малушу. Прятаться в трясине, конечно, больше не хотелось. Особенно при воспоминании о найденных останках.

«Эка, ты, замахнулась. В иноземные края. Кому мы там нужны? Да и не возьмут нас просто так, за перевоз то платить надо,» – рассудительно сказал Ефим.

«Как мы сможем перехватить корабль? Море огромное, мало ли куда они поплывут,» – недоумевающе пожал плечами Балаш.

«По течению пойдут, как всегда ходят. Оно как раз вкругорядь мимо трясины и идет, а потом на юг поворачивает. Невелик секрет, все знают,» – легкомысленно отмахнулась от вопроса девица.

«Погоди, Малуша. Ты про течение точно знаешь?» – продолжал настаивать Балаш.