Дикий Носок - Изгнание [litres самиздат]

Принцип «око за око, зуб за зуб» процветал в Ормузе пышным цветом.

Ближе к полудню узников сарая, постоянно подгоняя, нестройною толпой повели на судебный двор, где усадили прямо на землю в тени под деревянным навесом. Отсюда было прекрасно видно и слышно, все, что происходило во дворе. Опустившись на землю и молча отвесив увесистого тумака пытавшемуся подластиться к нему Ефиму, Балаш огляделся.

Весьма просторный двор, мощеный гладкими черными прямоугольными плитами в центральной своей части, с одной стороны ограничивался двухэтажным зданием розоватого камня, в котором трудились несколько десятков судебных писцов и чиновников. В судебные дни перед ним располагался навес из дорогой, плотной ткани, под которым стояло изящное кресло светлого дерева, украшенное резьбой. Рядом гурьбой столпились лавки для писцов.

На противоположном конце двора высились многоярусные трибуны для зрителей, заполненные так, что яблоку негде было упасть. Располагались люди со всем возможным комфортом, прихватив с собой и мягкие подушки под зад, и кувшины с водой, и что-нибудь перекусить. Ведь продолжаться суд мог до глубокой ночи. Те, кому места на трибуне не хватило, рассаживались прямо на земле. Мальчишки же оккупировали забор, окружавший судебный двор по периметру, рассевшись на нем, будто воробьи на ветке, и весело болтая ногами в предвкушении забавного зрелища.

Для истцов и свидетелей были поставлены солидные деревянные скамьи как раз напротив навеса с потенциальными осужденными. Балаш сразу заметил сидящего на ней с важным видом капитана корабля в традиционной белой рубахе до пят и хорошо знакомых вышитых жемчугом туфлях. Сложив руки на внушительном животе, он, казалось, дремал. Впечатление было обманчивым. Как ни прятался Ефим за спинами собратьев по несчастью, втянув голову в плечи, ястребиный взгляд капитана его заметил и на лице появилась хищная улыбка. Балаш же вертел головой, надеясь увидеть Умилу. Но среди обвиняемых были только мужчины. Где же она? Что с ней стало?

Гомон во дворе стоял такой, что заглушил бы и самый большой птичий базар на скалах. Утих он мгновенно, стоило лишь во дворе появиться владычице Мизе. Благоговейная тишина сопровождала ее на всем недолгом пути через судебный двор и закончилась выдохом облегчения, когда владычица, устроившись в кресле, произнесла: «Начнем». Похоже, сегодня она была в хорошем настроении, а значит, можно было рассчитывать на веселье.

Миза усмехнулась. Она хорошо знала ожидания толпы. Из трех сестер-владычиц она была самой проницательной и циничной. Жизненный опыт позволял ей видеть истинные мотивы поступков людей, потому и вершила суд обычно именно она. Жестокие приговоры, по большей части совершенно оправданные, Миза изредка разбавляла милостивыми, но вовсе не из мягкосердечия и жалости, а, чтобы сохранить в подданных надежду и веру в чудо.

Выслушав накануне доклад главного судебного писца она уже представляла, где можно повеселить публику занятным судебным приговором, но не нашла преступника, которому можно было бы явить милость. Контингент оказался насквозь гнилой: убийцы, воры, душегубы, мошенники. Никакого возвышенно-романтичного юноши, укравшего из лавки травника лекарство для больной матери, кстати, оказавшееся совершенно бесполезным. Мать умерла, не дожив и до суда. Но публика была в восторге. Толпы горожан сопровождали помилованного, когда сразу после суда он отправился на кладбище отдать почившей последний сыновий долг. Или старика, зарубившего топором коварного соблазнителя своей единственной, горячо любимой внучки. Девица, впрочем, дедушкиной преданности не оценила. Едва родив младенца, она подбросила его деду и упорхнула в неизвестном направлении со следующим соблазнителем.

В течении первых трех часов Миза выслушала два десятка истцов и свидетелей и приговорила к смерти двух убийц, зарезавших трактирщика и его жену ради наживы и к работе на гранитном карьере сроком на десять лет трех воров, уже попадавшихся прежде (едва ли они столько протянут, но хоть в городе будет спокойней). А затем решила передохнуть и развлечься, повеселив заодно заскучавшую публику. Вызвав следующего истца, писец заученно доложил суть дела.

Оказалось, что солидный и уважаемый в городе человек – хозяин ломбарда решил жениться. Выбрав невесту себе по вкусу, он договорился с её отцом, что заключит брак в течении года, как только девица достигнет приятных округлостей (надо заметить и так весьма выдающихся, а в некоторых местах, пожалуй, и чрезмерных), поскольку вожделение у него вызывали женщины дородные и необхватные. Дабы дело двигалось как можно скорее, хозяин ломбарда повадился ежевечерне наведываться к будущей жене и подкармливать её всякими вкусностями: маринованными мидиями, сдобными ватрушками, ливерной колбасой и свежайшими сливками. Глядя, как девица с аппетитом поглощает его подношения, он млел и таял от восторга, будто фруктовый лед на солнцепеке. Дело продвигалось вполне успешно. Платья на девице натягивались все туже, грозя лопнуть по швам, соблазнительные складочки рельефно вырисовывались под тканью, пухлые пальчики напоминали связку сосисок. Но через полгода этой идиллии девушка неожиданно и скоропалительно выскочила замуж за другого. Оскорбленный до глубины души хозяин ломбарда требовал от отца девушки возместить ему все средства, потраченные на откорм сбежавшей невесты. Пунцовая от стыда девица и её отец присутствовали тут же.

К тому времени, когда писец закончил, публика уже давилась от хохота.

«Итак, уважаемый, какую же сумму Вы потратили на откорм девушки?» – с трудом сдерживая усмешку, осведомилась Миза и удивленно приподняла бровь, услышав ответ. – «Изрядно, однако. Дороги нынче невесты.»

«Почему же вы сначала не женились на ней, а потом уж начали откармливать?» – вполне резонно спросила она.

«Так ведь не всякая девица способна набрать вес, Ваша милость. Бывает, что всю душу в нее вкладываешь, а она не круглеет. Не в коня корм,» – почтительно и совершенно серьезно пояснил хозяин ломбарда.

Этот ответ вызвал истерический хохот у публики, даже стражники, которым по должности положено быть невозмутимыми, ржали, как кони. Дождавшись, пока все успокоятся, Миза продолжила: «В ухаживании за женщиной, уважаемый, всегда есть риск, что тебе откажут. Именно это с Вами и произошло. Если вы гарантированно хотели получить эту девушку, то стоило сразу на ней жениться. Сейчас же Ваши вложения достались другому мужчине. И поделать с этим ничего нельзя. Увы.»

Велев выставить скрягу за ворота без возмещения ущерба, Миза похвалила девушку за благоразумие в выборе мужа: «С таким скопидомом жизнь Вам была бы не в радость, милая.» Окрыленная похвалой девица облегченно вздохнула. Без сомнения, эта неудавшаяся парочка надолго станет героем городских анекдотов.