Дикий Носок - Изгнание [litres самиздат]

Стоило Мизе взмахнуть рукой и в судебном дворе мгновенно установилась благоговейная тишина. Владычица кивнула писцу и тот заученно принялся докладывать суть следующего дела: «Владелец и капитан корабля по имени Базур, отваживающийся совершать плавания к далеким землям, честь и хвала ему за это, привез из последнего путешествия трех пассажиров, обещавших расплатиться с ним за услуги золотыми монетами. Как человек предусмотрительный, капитан удостоверился в платежеспособности клиентов и лишь потом заключил с ними сделку. Но по прибытии в Великий Розовый город Ормуз один из пассажиров тайно бежал под покровом ночи, а двое других заплатить не смогли. Уважаемый Базур просит о возмещении ущерба, а для этого просит Вашу милость утвердить его право собственности на двух иноземцев, присутствующих здесь, дабы они могли отработать свой долг».

Право собственности на людей уже долгое время было камнем преткновения. Для последователей Единого Бога – не очень многочисленной, но весьма состоятельной части горожан, это было вполне приемлемо. И сестры-владычицы вынуждены были разрешить им владение людьми, дабы не портить отношения со столь влиятельной частью жителей острова, но лишь своими единоверцами. Единобожники мягко, но настойчиво, продолжали при каждом удобном случае требовать для себя право собственности и над другими людьми, не являющимися последователями их веры. Как происходило и сейчас. Снова нужно было искать компромисс. Миза призадумалась. А пока она размышляла, велела позвать толмача, чтобы выслушать иноземцев.

Молодой парень с беспокойным взглядом под хмуро сдвинутыми бровями и суетливый масляный мужичонка средних лет были такими же грязными и дурно пахнущими, как и все, кого приводили на суд из ям. Почтительно поклонившись, юноша заговорил первым: «Милостивая правительница, думаю, мы находимся здесь потому, что не заплатили капитану судна. Поскольку платить нам нечем, то я готов понести положенное наказание. Пусть только капитан скажет, где Умила. Я оплачу долг за нее, пусть её отпустят.»

С этими словами молодой человек разжал кулак, продемонстрировав нечто, в него зажатое. Миза кивнула писцу, и тот, поняв желание владычицы без слов, бегом посеменил к узнику.

«Кто такая Умила?» – спросила она.

«Третий пассажир, Ваша милость, молодая девушка,» – пояснил другой писец.

«И где же она?» – осведомилась Миза.

«Она сумела убежать, раскидав двух стражников, когда её вели в зиндан, Ваша милость,» – пояснил, пошептавшись с капитаном корабля, писец.

Брови владычицы удивленно приподнялись, и она с интересом взглянула на Балаша. Надо же, какая самоотверженность, беспокоится о девушке, несмотря на то, что сам находится в столь незавидной ситуации. Её брови так и остались приподнятыми, взгляд застыл, а лицо побелело и превратилось в безжизненную маску, когда она увидела предмет, с поклоном протянутый ей писцом.

Это был перстень. Его перстень. Тот самый, что она подарила ему. На черном камне витиеватыми буквами была выгравирована первая буква её имени.

Потом Миза долго корила себя за то, что не сумела справиться с внезапным потрясением и продемонстрировала дружно притихшим горожанам на трибунах свою слабость. Заставив себя отвести взгляд от перстня, она подавила охватившее её волнение и, с трудом собравшись с мыслями, вынесла приговор: «Казна забирает этих двух преступников для работы на гранитном карьере. Капитан Базур получит возмещение понесенных им затрат. На сегодня все. Можете расходиться».

Одного стражника она со всей силы пнула пониже живота, отчего тот охнул и согнулся вдвое, схватившись руками за причинное место. Как будто это могло ему помочь. Второго ударила кулаком в лицо. Судя по хрусту – сломала нос. Привалившись к стене, он закрыл лицо руками и взвыл. Глупцы, даже руки ей не связали. Лишь ржали, отпуская скабрезные шуточки, судя по сальным, бегающим глазкам. Слов чужого языка Умила почти не понимала.

Девушка ловко, как кошка, перемахнула через полутораметровый каменный забор, цепляясь за выступающие камни, и оказалась в чьем-то саду. Не останавливаясь, она пронеслась по саду, будто ветер, оставив справа двухэтажный дом с террасой, и уткнулась в такой же забор на противоположной стороне. Осторожно высунув голову, Умила увидела ещё один сад. Перемахнув и через этот забор, девушка побежала дальше. Увязавшаяся собака заставила её забыть об осторожности и нестись сломя голову. С разбегу преодолев следующий каменный забор, Умила неожиданно оказалась на улице.

Шарахнувшаяся в сторону бабка с корзиной кукурузных початков укоризненно покачала головой и степенно пошла дальше. Двое мужчин лишь вскользь оглянулись на шум. И только мальчишка лет десяти с тележкой, доверху полной дров, разинув рот, смотрел на Умилу во все глаза. Девушка повернулась к нему спиной и спокойно пошла вниз по улице, стараясь успокоить сбившееся дыхание и не привлекать к себе внимания. Мальчишка подался следом за ней. Грохоча своей тележкой по булыжной мостовой и громко шлепая босыми ногами, он явно её преследовал. Груженая дровами тележка, похоже, была очень тяжелой, а высотой едва ли не превышала рост пацаненка, поэтому вскоре он стал отставать. Стараясь привлечь внимание девушки, мальчишка прокричал что-то вслед. Умила лишь прибавила шагу. Мальчишка боролся с желанием бросить тачку и припустить за ней следом. Но ответственность пересилила, что крайне редко бывает в этом возрасте. Пацаненок проводил глазами быстро удаляющуюся фигуру девушки и, тяжело вздохнув, покатил свою поклажу дальше.

В смятении бесцельно побродив по городу и успокоившись, Умила, наконец, собралась с мыслями. Скоро ночь. Она не может остаться на улице или неминуемо привлечет к себе внимание стражников. Нужно уйти за город и переночевать где-нибудь там. Обретя ясную цель, Умила пошла в сторону моря, которое нетрудно было найти по торчащей над крышами домов башне маяка.

До воды девушка добралась уже в темноте. Маленький галечный пляж, примыкал к скалистому мысу, на котором высился маяк. Почти полная луна давала достаточно света, чтобы не сломать себе шею на камнях. Море было спокойно. Волны с тихим шелестом перебирали мелкие камешки на берегу.

Желание непреодолимой силы накатило на Умилу, как одна из морских волн. Она спешно скинула одежду и в чем мать родила вошла в воду. Девушка наслаждалась купанием, плавая, ныряя и неподвижно покачиваясь на волнах. О, какое же это блаженство! Как она мечтала об этом все долгое плавание. На судне запас пресной воды был ограничен, о купании не могло быть и речи. Умила плескалась долго, очень долго, пока не замерзла. Потом, как смогла, постирала одежду. Конечно, стирать надо было бы в пресной воде, но одежда была такой невыносимо грязной и вонючей, что надеть её вновь Умила просто не смогла.