Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

Ему предстояло отправляться в тайгу, потому он и оделся, примерно, по-походному. Его осенило, что он как автор в необходимых случаях может находиться на месте событий, но быть невидимым. Так он и сделал. Получилось.

Через десять-пятнадцать минут он очутился в зимовье-сторожке. Нашёл себе место в уголке, на какой-то старой медвежьей шкуре, под полками. На них лежали соль, спички и всё самое необходимое из того, что находится в таких вот охотничьих постройках.

Там уже за небольшим столом сидел Григорий Рокосуев с двумя анархистами. Скупые таёжные лучи слабо освещали стол, нары, хозяйственные полочки с кое-какой немудрёной посудой, печку-буржуйку. На столе красовались кружки с крутым чаем и лежала развёрнутая самодельная карта.

– Обычное дело. Метнул я в Тришку нож и ускакал,– рассказывал Григорий.– Вот так и сделал. Но это я к слову. Теперь вот о главном. Значит, так. Покойничек, братишка наш и командир, Павел Иванович Плотов поручил мне с надёжными людьми найти трижды не ладный клад и, главное, дать через все сокровища определённую жизнь анархии.

Он неторопливо объяснял, что золото и драгоценные камешки отыскать остро необходимо, а идеи политические – на совести вождей Свободы. Но всё ценное и спрятанное надо добыть… ради народа российского. Что скажешь, Степан?

– Понятно. Что тут в рассуждения пускаться, – сказал молодой анархист Степан, пожав плечами. – Ясно мне, что клад ценный. Грошей за него, получается, много можно выручить, да и здесь, в тайге, обстроиться. Смекаешь, Фёдор?

– Смекаю,– согласился с ним его товарищ Фёдор,– не густо, конечно, но сойдёт. Можно и за кордон махнуть. А там уж ни один чекист нас не отыщет, не достанет. Но ежели для матушки анархии червонцы нужны, надобны ей до зарезу, то самым главным Ангелам Свободы такое никак не помешает. А скажу, если по-учёному, как и ты, Стёпа, то в большую поддержку произойдёт такое богатство.

– Именно, так,– кивнул головой Григорий.– И больше никак! На дармовые деньги нам рот разевать не положено, да и негоже.

Странно, что с таким вот решением, идущим от личного распоряжения Павла Плотова, никто здесь спорить не стал. Писателя-либерала, находящегося в невидимом состоянии, такое отношение к возможному личному обогащению анархистов даже не просто удивило, а крайне возмутило. Он совсем забыл, что хоть и телесно ощутим, но, по сути, стал человеком-невидимкой. Рында довольно громко и отчётливо сказал:

– Вам что, русские бандиты, деньги, что ли, самим не нужны? О каком таком светлом будущем вы мечтаете? Да разойдутся эти богатства по карманам ваших больших начальников. Так принято, так всегда везде было.

В один момент анархисты повскакивали с мест. Каждый из них оказался с готовым к бою револьвером в руках.

Но Фёдор, вяло улыбнувшись, тут же сел на место и сказал:

– Да не волнуйтесь, братки, это мой голос внутри меня такую вот гадость произнёс. Никак с ним не могу совладать. Я – одно думаю, а он – совсем другое.

– Ты не прав, Федя, – возразил, озираясь по сторонам Степан,– твой внутренний голос не может объявлять на всю избушку, что мы – негодяи.

– Это верно,– согласился с ним Григорий.– Я всё осмотрю внутри, а вы гляньте снаружи. Но кто-то внутри зимовья говорил. Факт.

Всё так и было сделано, как распорядился Рокосуев. Но поиски никаких результатов не дали. Рында умудрился так глубоко забиться в угол, что никто, к счастью, не хапнул его своей лапищей ни за какую часть худосочного тела.

После не очень долгих поисков все трое решили, что голос им послышался. А как же иначе, если поблизости никого, вообще, нет? Хотя до конца в такие вот невероятности никто из анархистов не верил.

Они сели за стол и продолжили беседу.

– Нам следует денька три поохотиться, присолить мясца, кое-что через своих людей прикупить в Керби и Весёлой Горке,– по существу высказался Рокосуев.– Лошадей имеется необходимость в порядок привести. Значит, у нас патронов сколько в наличии?

– Не считано,– радостно засмеялся Степан,– хоть с маслом ешь. Три сумки и винтовочных, и для наганов. Значится, на все три винтовки боезапаса с лихвою взято. Стреляй себе налево и направо!

– У каждого по нагану,– констатировал Фёдор и достал из кожаной кобуры револьвер.– Два из их я у наших мёртвых братков-анархистов позаимствовал. Им теперь, вроде как, оружие ни к чему. Люди говорят, что на том свете, особливо, в раю, никто ни в кого не стреляет. А наганы – хорошая штука. В барабане семь пулек – семь смертушек.

– Пятнадцать гранат. Ножи у каждого. У меня, специально для метания, ещё семь ножей,– подытожил Григорий.– Неплохо, но и не здорово.

– У меня в мешке ещё три гранаты,– доложил Степан,– того всего получается… короче, много.

– Восемнадцать,– подвёл всему черту Фёдор. – Это почти что нормально.

Во время своего, конечно же, важного, нужного и обстоятельного разговора, анархисты потеряли бдительность.

Уже выбравшийся наружу таёжной избушки автор будущего гениального романа Рында с большим удовольствием наблюдал за тем, что происходит рядом с зимовьём. Всё шло по плану.

Под самым окошком малого и приземистого бревенчатого строения, приложив ухо к стенке, лежал местный абориген-негидалец Игнатка Барахчан.

Он с большим вниманием слушал весь разговор, затаившись, словно мышь, подмяв под себя сочные стебли бадана. На сосне, над ним, свистела белка, но анархисты на всякие мелкие таёжные шумы не обращали никакого внимания. В таёжных горах тьма-тьмущая белок да бурундуков. Вот если бы стрельба началась, тогда другой коленкор.

Как ни странно, но и писатель Боб прекрасно слышал то, о чём говорят анархисты в сторожке. Но он – писатель, ему положено. А вот как же такое удаётся Барахчану. Впрочем, у негидальцев прекрасный слух.

– Значит, так,– перешёл к главному, Григорий,– из Керби дорога на лошадях до самого места не такая уж и близкая – на семь, а то и на все десять дней растянется. Может, и больше. Но тут, как получится. Спешить будем, но… не торопясь. Иначе помрём в дороге неблизкой и опасной.

– Ясное дело, браток,– вздохнул Фёдор,– нам не сладко придётся. Но коли надо, то за анархию и в ад пойдём. Правда, мы и сейчас, почти, в аду. Оно тут, в нашем кошмаре, всё… родное, привычные.

– Опять двинем в Николаевск, что ли? – высказал предположение Степан.– Там контра имеется всякая – и красная, и белая. Да нас там пришьют, по старой памяти, не те, так другие! Тут и думать нечего.

– Вы меня поспрашивайте, – сказал громко и сердито Григорий,– и карту посмотрите! И где же там, на ней, Николаевск, братки?

– А ты нам можешь, Гриша, просто и по-человечьи разъяснить, что и как,– возразил Степан – без всяких бумажек?

– Нет, тут, видать, без бумажек не получится,– сделал предположение Фёдор.– Тут ведь большие деньги… Получается, всё должно проходить по-науке.