Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

– Барахчан есть честный негидал. Он всегда говорил правда, – Игнатка привстал со стула, сделал вид, что его обидели слова большого начальника. – Ты, командира, должен это понимал. Мой названий, фамилий «Барахчан». Это, все знал, по русском язык есть «доброе утро». Игнатка весь добрый. Такой, как утро.

– Какого же чёрта вы, товарищ Барахчан, вы, господин Доброе Утро,

шарахались по горам? Прямо отвечайте, на кого вы работаете!

На какое-то мгновение Барахчан задумался, потом почесал подбородок и с тоской посмотрел в сторону, в окно.

Обидевшейся на большого начальника негидалец только собрался дать достойный ответ, как откуда не возьмись перед ними предстал Рында, улыбающийся, в своих очочках и всё том же штормовом костюме.

При этом Роберт Борисович на правах автора заявил:

– Господин Барахчан говорит правду. Прошу это учесть.

– Это опять ты, нечистая сила,– Фолин встал с места и крикнул в приоткрытую форточку.– Симбулаев зайти ко мне!

Буквально через минуту в кабинет вошёл низкорослый чоновец с будёновкой на голове и винтовкой за плечами и встал перед Емельяном по стойке «смирно».

– Симбулаев,– Фолин показал рукой на Рынду,– забери этого английского шпиона и запри в соседней комнате! Пусть у входа его караулит боец Флантер.

– А что дальше, Емельян Алексеевич? – поинтересовался Симбулаев.– Что потом? Что будем после с ним делать?

– Как обычно, Симбулаев,– ответил Фолин.– Минут через пятнадцать освобожусь, и допросим его вместе с Петровым. Как водится, и расстреляем.

– Вы совершаете ошибку,– заявил писатель-либерал.– Я вас всех придумал, я автор! Ну, это же элементарно!

– Уводи его, Симбулаев! – приказал Емельян.– Мы непременно этого фокусника расстреляем. По той причине, что он ещё и полный дурак. Что там, в Англии, нормальных шпионов найти, что ли, не могут?

Услужливый и, понятно, идейный чоновец Симбулаев грубо вытащил пана Рынду в коридор, втолкнул в соседнюю комнату и дверь запер на ключ. Оттуда никуда не сбежит, ведь на окнах железные решётки.

Очень внимательно Емельян Фолин посмотрел на негидальца.

– Барахчан – ни есть господин, всегда был товарищ, – откровенно обиделся тот,– он всегда хотел шарахался, где хотел. Даже птица там не прошёл, где Игнатка гуляй-ходи. Игнатка, как чекиста, нигде не работал. Только так вот… гуляй-ходи. Игнатка у белых совсем мало-мало работай-служи. Игнатка шибко умный!

– Ладно, Игнат, как тебя по отчеству, не знаю. Пошутил я. Ничего! У нас, по глупости, кто только к белякам ни попадал. Такое происходит от незнания мировой революционной обстановки, от классового недопонимания.

– Игнатка весь… красный, не есть белый.

– И краснокожий. Я вижу такое дело и… ценю. Мы, большевики, очень любим все расы и национальности. Люди… это… все равны, как будто.

– Пусть так… Равны.

– Из тебя, понятное море, английский шпион, как из меня канатоходец. Вот я о чём думаю. И скрывать от тебя не стану, потому, что ты и так многое знаешь. Может быть, нам сейчас накрыть анархистов на зимовье?

– Не есть хорошо их накрывать. Они про золото не скажи. Упрямый есть анархист, как медведь. Злой человек есть однако.

– Верно. Надо действовать по-другому. Лучше мы пойдём следом за ними. А ещё лучше, если мы опередим их и встретим в том самом, втором распадке. Таким образом, возьмём и клад, и анархистов. Там нанайские охотники нам помогут повязать контру. Партии большевиков нужно золото позарез! Значит, сообщу в ГубВЧК и пойду за кладом с Петровым. Петров орёл! Один двух десятков стоит. Нас трое будет – и ты тоже с нами отправишься за золотишком, Игнатка.

– Верно так, командира! Заплатил будешь? Ты не деньга мне давал, а вода огненный. Можно которого самого гоняет.

Фолин широко улыбнулся. Смешно, но крылато выразился негидалец. Так ведь и есть: выпьешь спиртного – и оно начинает тебя гонять. И если ноги ещё шевелятся, то они приказывают голове и всему телу, куда и как… следует отправляться, на всякие и разные свершения… и подвиги.

– Самогон? – переспросил и потом громко крикнул Фолин.– Петров, иди мигом сюда!

Послышались шаги и перед ними появился тот, кого позвал самый большой начальник в Керби.

Высокорослый, лет тридцати мужик, в кожанке. Богатырь, ничего не скажешь

– Да. Я здесь, Емельян Алексеевич,– сказал Петров, мгновенно появившись перед Фолиным.– Слушаю!

– Петров, выдай из наших революционных запасов интернационалисту, негидальцу, товарищу Барахчану литр чистейшего самогона! Он заслужил,– сказал Емельян и обратился к Игнатке. – Иди! Петров добрый. Может, и подарит тебе ещё и шмат сала, Игнатка.

– А точно ли добрый он есть? – усомнился Барахчан.– Как Игнатка-негидал? Точно такой добрый, да?

– Почти что такой,– улыбнулся Емельян.– Добрее не бывает.

– Спасибо, командира! – поклонился Игнаткка. – Моя спасибо дал твоя,

– «Спасибо» оставь себе! Из него шубы не сошьёшь. Но напоминаю, пойдёшь с нами искать клад, – предупредил его Фолин.– Откажешься – пристрелим за саботаж. Держи язык за зубами! За утечку информации, которая теперь имеет государственное и революционное значение… в расход.

Фолин красноречиво похлопал рукой по деревянной кобуре парабеллума.

– Зачем Игнатку в расход? – сказал негидалец.– Игнатка шибко хороший.

– Я предполагаю, что так и есть на самом деле,– широко улыбнулся Фолин.– А если произойдёт дело по-человечески, то все в ГубВЧК будут довольны. Может тебя, Игнатка, и наградят. И даже не литром самогона, а чем-нибудь, более серьёзным и значительным. Дело ведь государственной важности.

– О-о! Которого самого гоняет будет, видать, много-много,– Барахчан широко раскрыл глаза. – Целый два литра!

– Успокойся! В пересчёте на самогон, возможно, это будет не два литра, а бочка, скажем, пятидесятилитровая, улыбнулся Емельян.– Пей – не хочу!

– Всегда Игнатка хотеть,– ответил негидалец и вышел в коридор.

Тут же в кабинет влетел чоновец Симбудаев и, выпучив глаза, прошептал:

– Английский шпион сквозь стены ушёл.

– Успокойся, Симбулаев,– спокойно ответил Фолин.– Дураки они… всегда умные. Он ещё вернётся.

– Почему?

– Потому, что наглый и… сволочной.

– Понятно.

Емельян махнул рукой, распорядился, чтобы красноармеец удалился. Симбулаев тут не виновен, ведь Фолин и сам не понимал, каким образом явный враг российского народа под кличкой «Рында» появлялся то здесь, то там.

Видно, буржуи многое могут. «Но будет и на нашей улице пень гореть».

«А будет ли? – Но это уже подумал писатель-либерал Боб».

Тайное стало явным

Первой в незнакомой избе проснулась Юлия. Увидела на полу, на звериных шкурах, большей частью, волчьих, сшитых друг с другом, как мирно спят её соратники и братки-анархисты: муж её от бога, любовник и первый друг – Паша, и Афоня – соратник и надёжный боевой товарищ. С ужасом и удивлением осмотрела она весьма богатую обстановку избы с доброй снедью и медным пузатым самоваром на столе. Юлия инстинктивно потрогала рукой правое плечо.