Александр Лекомцев - Надёжный флюгер. Юмористический фантастический роман-боевик

– Своего мы, братки, добились, малина-земляника,– сказал Павел.– Основная часть клада в надёжном месте, у Тимофея Ивановича. Придёт время – и мы доберёмся и до той малой части, спрятанной на Верхней Экони. Но ничего меня не радует. Пустота! Иногда кажется, что я уже давным-давно умер. Если бы не ты, Юлька, то и жизнь для меня не имела бы никакого смысла.

– То же самое и у меня на сердце, Пашенька,– призналась Юлия, прильнув к его плечу.– Чего-то мы не поняли или нас не поняли. Нет радости великой.

– Бросьте вы хандрить,– приободрил их Афанасий.– Вы молодые, теперь и богатые. Вам жить да жить! Да ведь и я собираюсь, потому, как есть у меня моя Евдокия. Я долго буду ещё топтать нашу землю. Я так желаю! И к чёрту всё!

– А я ничего не хочу! Ничего.– произнёс Оренский.– Но не будем отвлекаться от насущных задач. Мы пришли сюда, чтобы проводить в дорогу Гришу, теперь уже моего друга. Потом надо будет достать хороших лошадей, и – кто куда! Начнём творить свою новую жизнь. Может, и получится.

– Верно, малина-земляника, меньше чувств и больше действий,– согласился с ним Павел и обратился к Григорию.– Ты, всё-таки, Гриша должен был взять из клада свою долю.

Григорий с какой-то необъяснимой тоской оглядывал окрестности Джонгмо. Вернётся ли он когда-нибудь сюда? Может быть да, может быть, и – нет. Он сделал для себя окончательный выбор: уйдёт в самую глушь тайги, чтобы строить там свой мир, будет жить охотой, рыбной ловлей, собиранием черемши, грибов и ягод.

Не может быть ничего лучше ощущения реальной свободы от всего и всех. Впрочем, нет. Идеальной, стопроцентной, воли никогда и не у кого не было, нет и не будет. И над ним, Григорием, окажется… царица. Это Тайга. Скольких она подняла и спасла от смерти, но ведь и многих сама… погубила. Так решила. Видно, неспроста. Ведь ничего в жизни не бывает случайного.

– Моя доля, не золото и не драгоценные камни, а земля русская, горькая со слезами и кровью смешанная,– просто сказал Григорий.– А себя и так прокормлю, и жену, если появится таковая, и детишек будущих. Зверя в тайге много, рыбы в реках хватает. А вы оставьте золото и драгоценности себе. Может, и вправду, анархию в России возродите, всемирную. Тогда я и подключусь потом. Даже из могилы встану, ежели что. Святое дело! А может, случится так, что и передумаю. Простите и строго не судите! Частенько просто, без всяких выдумок да идей, на Земле жить некогда и не… получается. Может на том свете всё произойдёт иначе. Может, там всё случается по-доброму.

– Гриша, от тебя я такого уныния не ожидала. Погоди впадать в меланхолию и философствовать. Мы должны тебе сказать, что чуток ты из клада получишь,– сообщила Юлия,– как и пожелал. В большом мешке, который у Афони за спиной, ещё и добрый карабин, и боезапас к нему. Много патронов. Надолго хватит.

Афанасий подал Григорию большой мешок, который был довольно тяжёл.

– Вот за оружие спасибо,– сказал Григорий.– Оно в тайге всегда необходимо.

Он поставил мешок на землю. Развязал его и сунул туда свою котомку с провиантом. Карабин разглядел, повесил за правое плечо. Но сначала пристроил за спиной вещмешок.

– А моя винтовка, вон у дерева стоит. Оставьте себе,– сказал Григорий.– Она тоже хорошая. Я остался бы с вами, погостил бы у ваших стариков, Тимофея и Агафьи, да идти надо. Решение моё одно – тайга. Бог даст, встретимся ещё. Мир ведь маленький, как старый чулан.

– Тут патронов в мешке для карабина с лихвой, там и золотишко тебе, всё-таки, положили, и камешки. Пригодятся. Не возражай! А коли со стариками здешними самогонки выпить не желаешь, тогда прощевай! – Афанасий обнял Григория.– Не поминай нас лихом! Стреляй себе на здоровье!

– Прощай, Афоня! – сказал Григорий. – Теперь и ты – другой человек. У тебя в глазах – синее небо. Завтра ты пойдёшь к своей кралюшке.

– Прощайте, братцы, и ты, Юлия, сестрёнка родная, почитай,– тихо сказал Григорий, обнимая всех поочередно, и обратился к Оренскому.– А ты, Витя, не пойдёшь со мной? Мы же – друзья.

– Это навечно, мы – друзья! – согласился Оренский.– Но я не пойду с тобой. Пожалуй, пока останусь здесь, а там прикину, что делать. Мне всё равно. Но в тайге мне не жить. Я её ненавижу! Я в Питере родился, по Невскому проспекту гулял. Но чувствую, Гриша, что мы с тобой ещё встретимся.

Григорий, махнув рукой, с мешком за плечами и великолепным карабином, направился в горы.

Его фигура виднелась на одном из пологих склонов, а вскоре исчезла из виду.

– Ты, ваше благородие, пойдёшь с нами в Манчжурию? – поинтересовалась Юлия у Оренского.– Как решил?

– Извольте знать, сударыня, никак не решил! – с некоторым раздражением ответил Оренский. – Я только одно понял, что ни один огромный клад на Земле не стоит даже самой никчемной человеческой жизни. Я не желаю уподобляться свинье, которую сам Дьявол обсыпает жемчугами!

– Наверное, ты прав, Виктор,– не без грусти сказала Юлия.– А ты на меня не обижайся. Ты, всё же, пусть и бывший, но белый офицер. Они стреляли в меня, я – в них. Мне пока повезло больше. Я живу.

– Боже мой, Юленька, как жесток мир! И где же, в каких обителях господних моя Груня?! – прошептал, уходя в свои мысли, Оренский.– Но ты совсем забыла, Юля, что твой и мой друг, Григорий, который ушёл от нас, чтобы жить, тоже бывший белый офицер.

Она промолчала. Оренский был прав. Ведь всё так перемешалось и сделалось совсем не понятным. Кто пожнёт плоды российских распрей? Конечно же, англосаксы и немцы. Но ведь те, кто спешит острым серпом срезать чужую рожь, как бы, случайно полоснёт и по собственным пальцам.

А в избу Тимофея Ивановича торопливо вошёл шаман Никодя Пассар и сказал:

– Плохо, однако, случилось, Тим Ван! Красный разбойник в горы Джонгмо приходи! Наших женщин ловить стал, двух нанай убил! Чоны пришли!

– Это скверно! Чоновцы, как есть, головорезы окаянные! Всякий народ там, самый поганый,– убеждённо сказал Тимофей Иванович.– А мои анархисты Гришу провожать пошли, а заодно и лошадей прикупить.

Сказав это, Тимофей Иванович, тут же достал из-под кровати винтовку с коротким стволом и маузер в деревянной кобуре. Надел на себя и пояс-патронташ.

– Такие и сякие, дела, Никодя,– почесал подбородок Тимофей Иванович.– Я ведаю, где они, у какой сопки. Туда пойду, на сопку низкую и обрывистую. Там мои анархисты. А ты собирай людей, Никодя, вооруженных до основания! И туда все шуруйте! До каких пор от них, ушлых, терпеть-то всякую дрянь!?

– Люди-нанай собираются, однако. И туда уже ходи-ходи. Быстро ходи! Надо бы весь отряд чонов к верхним людям гуляй. Придут начальника и скажут: «А вы не видел отряд чонов?» Добрый человек ответит: «Нет, не видел. Они сюда ходи нету. Как можно, а-а? Весь чон-отряд погибли? Видать, простыли. Заболели. Закащляли. Холодно на улице было… есть».