Людмила Перцевая - Чёрный конгресс [litres самиздат]

– А, вроде, говорили, что вертолеты и самолеты снимаются, уходят? – самым невинным голосом спросил он молодого пуштуна в тюрбане.

– Кому говорили, тебе? – усмехнулся тот. – Какой же дурак ни с того ни с сего бросает раскрученный и доходный бизнес? Да ты, почтеннейший, не тех слушал. Они за наше сырье дьяволу душу продадут, зря что ли окучивали его все эти годы… Ну, так пусть это будет нашей местью всему их хваленому миру, отрава от дикарей! Чего так сильно хотели – то и получат.

Пуштун злобно сплюнул, пошел прочь, а Наджибулла растерянно покивал, поняв, что вся информация, которой он обогатился на сайтах ООН, абсолютно правдива.

Именно там галактический разведчик узнал, что самое гиблое место на планете Земля – вот это небольшое государство в горах, с населением всего-то чуть больше тридцати миллионов. Здесь зафиксировано самое нетерпимое положение женщин, – бесправных, неграмотных, истязаемых. Они практически все были многодетными, рождаемость очень высокая, но и по детской смертности страна была впереди планеты всей. Статистика утверждала, что бедность тут была вопиющей, экономика – отсталой, а войны практически непрерывными, потери в них – чудовищными.

Словом, не рай, а настоящий ад. Отправиться туда следовало замаскировавшись, лучше всего – под почтенного старца, чужаков здесь не любили. Так Наджибулла и нарисовался в причудливых ландшафтах Иранского нагорья. Города до поры ему были неинтересны, потому что настоящая жизнь шла на маковых полях, кипучая крестьянская страда, почти круглогодичная.

Он сорвал стебель, очистил его от сизых листьев, стряхнул розоватые лепестки с фиолетовым сердечком у основания. Круглую изящную коробочку венчала многоугольная звездочка, сорвешь ее, а внутри – белые молочные семена, белым же сочится и сама коробочка, и стебель. Вот это молочко и есть исходное сырье для производства опия, героина, наркотика обезболивающего, веселящего, а в итоге – сводящего с ума всех, кто попадает от него в зависимость.

Русские говорят, что ежегодно от этого зелья у них в стране погибает молодых людей больше, чем за всю афганскую войну. Расплачиваются?

Но почему же тогда американцы и на войне имеют баснословные барыши, транслируя всему миру, что они лишь наказывают Афганистан, скрывающий у себя в горах террористов, наказывают этот народ за чудовищный таран небоскребов самолетами 11 сентября 2001 года? Наказывали почти двадцать лет, подключив союзников по НАТО, и за эти годы посевы опиумного мака возросли в сорок раз. Некоторые говорят – в сто, поди, посчитай масштабы криминального бизнеса, возросшего на крыльях военного транспорта!

Сегодня на этих розовеющих полях поднимаются, пестуются, проходят первичную обработку миллионы маковых коробочек, более 90 процентов всего производимого на планете опиума. Кто может остановить этот поток?

Наджибулла уселся в тени невысокого дерева, оперся локтями о колени, засмотрелся на струящуюся воду, хрустально прозрачную, искрящуюся на солнце. Удивительно, как земляне легко заводят вредные привычки, как долго и болезненно с ними потом пытаются расстаться. Табак, алкоголь, наркотики вошли в их жизнь, легализовались, не спорт и не занятия всякого рода искусствами украшают жизнь подавляющего большинства людей, а именно эти вредные привычки. Говорит ли это об изначально порочной природе человека, которого надо выполоть, словно сорняк, с лица Земли?

Страшно даже подумать!

Когда он готовился телепортироваться в этот регион, он поискал информацию о борьбе с наркотиками. Оказывается, даже американцы, когда речь идет о собственном здоровье и чужом бизнесе, могут с этой угрозой справиться. Так президент США Никсон в 1972-м году объявил войну наркотикам, и добился разрушения существовавшей цепочки: Турция (производство опиума) – Марсель (производство героина) – США (продажа героина). В результате жесткого прессинга буквально за три года в Турции полностью прекратилось выращивание опиумного мака. Турки теперь помидорами торгуют!

Нынче на розовые цветочки и зеленые коробочки особо никто и не посягает, наркобизнес никто не прессует, только по официальным каналам, продавая это сырье, Афганистан получает почти 20 процентов ВВП. А сколько дает криминальный сбыт и производителям, и поставщикам наркоты по всем странам – можно только догадываться. Обороты – безумные, результаты – тоже.

Ему очень хотелось поговорить с детьми. Или с какой-нибудь женщиной. Наконец, со стариками – о самых простых житейских делах, угоститься каким-нибудь блюдом национальной кухни, посмотреть, как они рукодельничают. Но при первых же попытках завязать разговор Наджибулла столкнулся с такой недоумевающей настороженностью, страхом, что и сам испугался. Даже в обличии единоверца, с этой жидкой стариковской бородкой, в ловко насаженном на голову тюрбане, он за своего не сходил. (Ну не до такой же степени у них обострена интуиция, что они почувствовали в нем неземное происхождение!)

Афганцы по каким-то признакам прозревали в нем чужака, и в столичном Кабуле, и в отдаленных горных селениях. Видимо, находясь в состоянии непрерывной вражды со всем белым светом, эти люди были зажаты страхом и обостренной подозрительностью. Но чем можно объяснить огромное количество беженцев из Афганистана, страны с такой чистой водой, легким и благодатным воздухом, пейзажами необыкновенной красоты и великолепия? Ответ прозвучал моментально.

Громыхнуло сильно, оглушительно, послышались вопли, завыла сирена. Сидя у горной речки, Наджибулла услышал, а скорее – почувствовал нутром этот взрыв, разломивший где-то в далеком Кабуле здание надвое, разбросавший во все стороны разорванные тела, обломки дерева и стекла. Очередной террористический акт, о которых уже почти не пишут газеты, привыкшие к ним, как к заурядной реальности. Люди упорно хотели пересотворить рай в ад. У них всё получалось.

Расстояние от южной оконечности Африки до берегов Бразилии, чуть более трех тысяч миль, он преодолел без особого напряжения, напротив, получив невероятное наслаждение. И от соленой океанской волны, мерно покачивающей одинокого пловца, и от общения с играющими дельфинами, и от смены дня и ночи, окунающей в морскую стихию то пламенный рассвет, то звездный свод. Он даже немного пожалел, что земные разумные существа для своего пребывания выбрали не эту ласковую стихию, а сухие пески и угрюмые скалы.

Во время шторма, случившегося всего-то однажды, он уходил на глубину, включая параллельный функционал. Там, в океанской пучине, скользя в стаях рыбешек или осматривая заросли диковинных водорослей, ему тоже было чему подивиться. Удивлял и он местную фауну: много раз ощущал прикосновение скользящих тел, встречался глаза в глаза с подплывающими близко тварями, легко ускользал от наброшенных петель щупалец.