Пётр Безруких - Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки

Платье было плотно облегающим фигуру, длиной миди, с овальным декольте и рукавами три четверти. Ткань расшита цветочным узором из золотой нити. На груди блестело золотое колье-пластрон, мастерски инкрустированное сапфирами, из той же коллекции, что и серьги, выполненные в виде цветов ювелирами дома Картье. Единственным ювелирным украшением не из коллекции являлось золотое обручальное кольцо, широкое, но простое, такое же, как у Кирилла.

Её красивые длинные белокурые волосы были завиты, прихвачены в нескольких местах невидимками, и спадали красивыми золотистыми локонами на плечи. На ногах изящные лакированные бежевые туфли на высоком каблуке. Макияж почти не заметен, так же как и маникюр телесного цвета. Всё внимание она постаралась привлечь к свой фигуре и великолепно пошитому наряду. И это ей удалось на все сто. С того момента, как они под руку с мужем вошли в театр, все взоры окружающих были прикованы к ней.

У соседнего окна неподалёку от Лебедевых собралась группа парней-холостяков: Репинский, Крапивин и Ершов, они что-то обсуждали и громко смеялись. Когда Егор с Наташей вошли в фойе, ребята сразу же уставились на них, видимо, оценивая вечерний наряд. Наташе это очень польстило, а ещё она была очень довольна тем, что подруга Настя оделась в другом стиле и выбрала другой цвет, поэтому никто сегодня не сможет ей помешать выглядеть неотразимой.

Чуть в стороне от парней расположилась очень интересная компания. Алексей Орлов в обществе бывших белогвардейских офицеров и генералов армий Деникина и Врангеля, которые по приглашению Бекетова вернулись из эмиграции, их восстановили в званиях и назначили на должности в советскую гвардию и наркоматы.

В конце 43-го, после освобождения Франции, Георгий Николаевич встречался в Париже с Антоном Ивановичем Деникиным, тепло и сердечно поблагодарил его за патриотическую позицию, занятую им во время Второй мировой войны, и весомый вклад в борьбу с нацизмом. Встреча продолжалась несколько часов, а разговор оказался очень тяжёлым. Удивительно, но ему всё же удалось убедить Деникина принять советскую власть такой, какая она есть, с учётом проводимых и планируемых им реформ, то есть немножко советской, ведь иной-то не было, и уговорить помириться со всеми российскими соотечественниками во благо Великой Родины.

В результате переговоров Антон Иванович, его супруга и дочь получили советские паспорта. Но Деникин выразил желание остаться жить во Франции, хотя в прошлом году вместе с семьей приезжал в СССР и путешествовал по стране. Поездку не афишировали, её организацией занималось ведомство Емельянова, чтобы не создавать лишнего общественного резонанса. Однако достигнутые договорённости имели очень важные и так необходимые Бекетову последствия. На Родину уже вернулись несколько сотен тысяч эмигрантов, а многие из них со своим бизнесом. Политика примирения, провозглашённая им на XX Съезде ВКП (б), начинала воплощаться в жизнь.

Лёша оживлённо беседовал с гвардии генерал-лейтенантом Петром Константиновичем Писаревым, бывшим командиром Сводного корпуса Русской армии генерала Врангеля, который во время немецкой оккупации Франции по поручению генерала Деникина возглавлял Союз добровольцев по противодействию немецкому оккупационному режиму. После возвращения на Родину того назначили первым заместителем Ильи Быстрицкого, и он принимал активное участие в формировании гвардии. Их разговор внимательно слушали гвардии полковник Пётр Владимирович Колтышев, герой движения Сопротивления во Франции, гвардии майор Игорь Александрович Кривошеин и Командующий Казачьей Гвардией генерал-лейтенант и донской атаман Пётр Харитонович Попов, назначенный вторым заместителем Быстрицкого. Форма гвардейских офицеров и генералов выглядела совершенно по-другому.

Создавая новую военную структуру, оплот и основу своего режима, Георгий Николаевич долго мучился вопросом, во что её одеть. Форма Красной армии и Наркомата внутренних дел не подходила, потому что костяк гвардии он формировал из эмигрантов – бывших офицеров царской армии, которые на дух не переносили всю большевистскую символику. Вводить же погоны он опасался. Это Сталин в 43-м позволил себе ввести золотые погоны, и все большевики и герои Гражданской войны промолчали. Бекетов же себя Сталиным не чувствовал и ненужных резонансов в обществе, особенно среди военных, остерегался.

После долгих раздумий, совещаний, консультаций и прений остановились всё же на погонах и с замиранием сердца их утвердили, но никакой реакции не последовало, видимо, зря перенервничали. Повседневную форму пошили светло-серого цвета, погоны серебристые с синими просветами и золотыми звездочками на них. Для офицеров и генералов – синие лампасы на галифе или брюках. В парадной форме цвет гимнастёрок и кителей заменили на белый, погоны тоже белые с синими просветами и кантом. Казаков одели так же, как до революции, совершенно ничего не меняя. И большевики, и белогвардейцы, и казаки остались довольными, а Бекетов успокоился, но в армию с погонами не пошёл.

Недалеко от лестницы стояли два закадычных друга – маршалы Советского Союза Будённый и Ворошилов, к ним и направился Егор с визитом вежливости.

– Добрый вечер, Климент Ефремович! Добрый вечер, Семён Михайлович! Смотрю, вы сегодня пораньше приехали, – поздоровался он.

– Здравствуйте! – пролепетала Наташа, по-прежнему робея перед героями Гражданской войны.

– Пролетарский привет красной молодёжи! – шутливо ответил Будённый, улыбаясь в усы.

– Привет ребята! Что-то ты, Наталья, сегодня вся такая революционная, кумачовая и красными звёздами увешана! – поприветствовал их Ворошилов.

– Это чтобы все буржуи видели, что мы не в лаптях ходим, и советские девушки самые красивые и счастливые. А если ещё раз полезут, так по морде получат, что без золота и бриллиантов сами останутся! – отшутился Егор.

– Это ты прав, Егор! В этот раз этим гадам так хорошо поддали! Теперь бегают, лебезят и заискивают, – поддержал разговор Семён Михайлович.

– Мы сейчас ещё новых заводов понастроим, самолеты и машины выпускать будем. Они к нам в очередь за покупками выстроятся, – гордо сказал Егор.

– Верно говоришь, Егор! Вот это дело, тут их тоже давить надо! – согласился Ворошилов.

На лестнице, ведущей в фойе, показалась чета Быстрицких. Илья Николаевич шёл, держа под руку свою жену Екатерину Семёновну. С другой стороны, справа от неё и чуть позади, шли под руку его тесть маршал Семён Константинович Тимошенко со своей супругой Анастасией Михайловной. Все, присутствовавшие в вестибюле, тут же повернулись в их сторону.

На Илье был белый китель с тремя орденами и четырьмя медалями на груди, и белые брюки с синими широкими лампасами. Слева на белом поясе с серебристой пряжкой подцеплена парадная офицерская сабля – личный подарок королевы Нидерландов Вильгельмины за освобождение Голландии от нацистов. Её эфес и ножны покрыты золотом, никелем, серебром и искусно украшены орнаментами и миниатюрами с военной символикой. На плечах белые погоны с синим кантом и тремя крупными золотыми генеральскими звёздами на них. Красивые белые волосы зачёсаны набок и слегка назад, тщательно уложены и набриолинены так, что блестели в ярком свете люстр. Густые усы, ровно подстриженные, придавали его лицу мужественный вид. На безымянном пальце правой руки сверкал широкий золотой перстень с тремя бриллиантами.