Евгений Марков - Имперская сказка

Генералы молчали. Черевин разлил водку по рюмкам. Черт и почему он раньше считал наследника недалеким, и вообще еще совсем ребенком. Более ясное и логичное объяснение ситуации он не слышал даже от маститых дипломатов.

Мы выпили. На этот раз Черевин произнес тост за здоровье императрицы.

– Да, но на Берлинской конференции Германия и Австрия выступили против нас, и во многом лишили плодов военной победы, – продолжил тему Данилович.

– Трудно было ожидать от этой конференции других результатов. Для Австрии Балканский полуостров важнейший регион, стремление укрепиться там исторически важнейший их интерес. Как можно было ожидать, что они поступятся в пользу России? Для Германии же Габсбургская империя намного более естественный и близкий союзник чем мы. Поэтому результаты Берлинской конференции были предсказуемы.

– А все-таки. Стоит ли сейчас заключать союз с Францией, понятно, что в ущерб Австрии и Германии? Автор из «Европейского вестника» явно склоняется к этому мнению, – настаивает Данилович.

Черт, как бы высказать свое мнение наиболее расплывчато.

– Ни мой возраст, ни мои знания пока не позволяют судить компетентно о вопросе такой значимости. Единственно, хотел бы заметить, что вначале надо ясно сформулировать новые цели нашей дипломатии, ведь старые, ликвидация последствий Крымской войны достигнуты. Затем определившись, мы должны выбрать тот союз, который будет способствовать достижению новых целей.

– Вы скромничаете, Николай Александрович, ваш ответ сделал бы честь любому дипломату, я бы уже сейчас отправил вас на работу в министерство иностранных дел, там полно старых пердунов, которые и в половину не мыслят так же ясно как вы, – поддержал меня Черевин.

Какое-то время наша необычная компания молча двигала челюстями. Закуска того уж точно стоила. Холодная стерлядь отлично шла под пиво, и моя литруха была уже на треть пуста. Так, пора бы остановиться. Не забудь, что ты подросток, а не взрослый мужчина.

– А что вы скажите по поводу статьи Кавелина о крестьянском вопросе? – продолжил Григорий Григорьевич. Мои и Черевина усилия вытащить генерала-наставника из футляра более чем успешны.

– Автор явно не экономист. В статье, посвященной на мой взгляд экономическому вопросу, напрочь отсутствует всякая статистика. Когда говорится о разорении большого количества помещичьих хозяйств совершенно не упоминается снижение цен на зерно во всем мире в результате поставок из Америки, а ведь, на мой взгляд, эта причина наиважнейшая. Кроме того, я так и не понял, как предложенные Кавелиным меры помогут решить крестьянский вопрос в дальней перспективе. Увеличение переселенческого движения, конечно, необходимо, но не занятые государственные земли пригодные для земледелия очень ограничены. В основном государственные земли – это тундра, тайга и другие непригодные для сельского хозяйства местности. Поэтому переселенчество способно лишь на время облегчить проблему малоземелья. А учитывая быстрый рост народонаселения, на очень короткое время. Второй тезис автора борьба с чересполосицей. Она, конечно, мешает развитию хозяйств, но существует не только между помещичьими и крестьянскими землями, но и между самими крестьянскими наделами. Кавелин же даже не упоминает об этом. Очень сомневаюсь, что мужики в общине способны мирно решить эту проблему между собой.

– Да уж, правда, видел, как даже деревенские бабы дерутся между собой из-за передела. И порванные бабушкины кокошники летят во все стороны. Но в министерство земледелия я бы вас не назначил. Вы, так же как тамошние мудрецы можете только критиковать чужие пропозиции, а сами что делать не знаете.

– Я только учусь, Петр Александрович.

Надо бы занять генералов общей темой, надоело быть в центре внимания.

– В журнале «Нива» упоминается о каких-то больших изменениях в германской кавалерии, обнаружившихся в ходе последних маневров их армии. Так же упоминается, что французы под руководством какого-то генерала Галифе не отстают от пруссаков в деле развития кавалерии. Что вы об этом думаете?

Было впечатление, что я растревожил улей. Генералы стали дружно ругать и прусскую и французскую кавалерию, говоря, что им далеко до русской. Хотя Черевин, сам кавалерист, назвал Галифе лихим и храбрым командиром. В общем в ходе оживленной дискуссии мои сотрапезники сошлись на том, что, хотя лихие кавалерийские набеги по тылам противника вещь полезная, но исход современной войны решает конечно же пехота и артиллерия. Затем разговор генералов перешел на последнюю текинскую экспедицию и личность генерала Скобелева. Данилович ругал его за нечистоплотность в личных делах. Черевин хвалил за храбрость и несомненный военный талант, вместе с тем называя прославленного генерала опасным авантюристом. Время было уже за десять часов, я выпил свое пиво на три четверти и меня порядком клонило в сон. Генералы же явно увлеклись, распечатав вторую бутылку водки. Причем Данилович выглядел намного более пьяным, чем имеющий видно большую практику Черевин.

– Господа мне, пожалуй, пора спать, Григорий Григорьевич у меня будет к вам просьба. Отправьте пожалуйста мои письма в редакцию «Европейского вестника» с фельдъегерской почтой. Мне очень понравилась повесть их автора с псевдонимом Р. Сосна. Я написал ему, но поскольку не знаю настоящего имени также отдельно попросил редактора переслать письмо.

– Конечно исполню, я не читал эту повесть, вообще редко читаю беллетристику.

– Да и запечатайте, пожалуйста письма так чтобы было видно, что они от наследника престола. То есть со всеми возможными печатями и вензелями, автору будет приятно, спокойной ночи господа.

Ход с фельдъегерской почтой я придумал перед обедом. Первоначальная мысль, попросить генерала самому завезти письма была некорректной. Не по чину. Данилович мог бы и обидеться.

Григорий Григорьевич Данилович медленно шел по набережной Екатерининского канала. Справа только что он миновал громаду Казанского собора и впереди стал виден Банковский мост с его золотыми крылатыми львами. Генерал очень любит Петербург, где прошла большая часть его жизни. Многим выходцам с юга этот почти всегда пасмурный город внушает сразу неприязнь, а Григорий полюбил его всей душой, сразу, когда прибыл сюда молодым офицером. Может это потому, что ни Чернигов, где он родился, ни Полоцк где учился в кадетском корпусе, нельзя назвать югом. Но скорее всего освещенный неярким комнатным светом город задел струны его души. Ведь и он Григорий также немногословен, сдержан и всегда предпочитает полутона яркому цвету. Но сейчас генерал шел не оглядываясь, погруженный в себя, даже не замечая прекрасную архитектуру великой северной столицы. Оставалось буквально пара сотен метров до квартиры профессора Николаева, а Григорий Григорьевич все еще сомневался. В портфеле у него были два образца почерка наследника престола, последний и двухмесячной давности. Константина Ивановича Николаева он знал давно. Профессор уже много лет преподавал историю во второй петербургской военной гимназии, где вначале преподавателем, а затем директором служил Данилович. В семидесятые годы Николаев несколько лет прожил во Франции, где увлекся идеями аббата Мишона основателя графологии, но уже до этого петербургская полиция не раз обращалась к Константина Ивановичу как к эксперту в делах, где надо было определить подлинность почерка. Сейчас же он вообще считался ведущим почерковедом империи. Николаев из богатой дворянской семьи. Он имеет роскошную квартиру, занимающую целый этаж на Гороховой улице у пересечения с Екатерининским каналом.