Евгений Марков - Имперская сказка

Елизавета Андреевна скомандовала нам расходиться уже после одиннадцати. Иначе засиделись бы до утра. Как же хорошо было Ники, а теперь мне на его месте. Великолепный дворец, прекрасный парк, любящая семья, и такой милый добрый круг друзей. И времени у меня еще много. Насколько помню, Николай учился до восемьдесят девятого, а затем морское путешествие вокруг Евразии. В общем впереди еще лет десять беззаботной и приятной жизни. Только потом надо будет принимать нелегкие решения. Сказка!

Федор Плешаков шел в егерскую слободу. В ранце у него была четверть самогонки и здоровенный кусок буженины. Вчера фельдфебель долго сидел, глядя на берданку царевича. Ему очень хотелось подпилить затвор. Все знают, что иногда при выстреле из этой винтовки он отскакивает в стрелка. Воображение рисовало как ударяет затвор прямо в лицо, желательно в глаз этого щенка. Как эта наглая заносчивая рожа заливается кровью. Представляя эту картину, Федор, аж зажмуривался от удовольствия. Но унтер-офицер не только силен как бык, но и умен, и осторожен. Многому его научила нелегкая жизнь солдатского сына, затем рядового, война с турками. Был бы глуп уже спился или умер где-то в этой чертовой Болгарии, а так и выжил, и дослужился до фельдфебеля. А теперь все потерять из-за Николашки? Затвор то у этой винтовки отскакивает, но это случается только со старым или плохо ухоженным оружием. А берданка у царевича понятно новая, а за ее состояние отвечает он, Федор. Господ Плешаков ненавидел до красной пелены в глазах, но отправляться рядовым на край света? Терять все чего с таким трудом, потом и кровью, добился? Нет! И тут вспомнилось, что есть у него приятель. Ну как приятель, пили пару раз вместе. И работает он егерем в царской охоте, отвечает за оружие. Давно, правда, не видел его Федор. Но теперь настало время обновить знакомство. Поэтому и шел богатырь этим субботним вечером в слободу. Даже не пожалел, достал из запаса окорок, отложенный на праздник.

Верка жалобно скулила где-то в углу. Вот дура баба нашла, когда устраивать сцены ревности. Если бы на самом деле ночевал у Вальки вдовы или Ленки женки приказчика, как раз он был в отъезде, было бы не так обидно. Вообще то, причин ревновать у Веры Степановны Плешаковой было много. Бабы в Гатчино и окрестных селах заглядывались на статного богатыря Федора. Он выделялся среди местных мелких щербатых мужиков как дуб посреди покореженного бурей ельника. И пропускать мало мальски привлекательных молодух бравый фельдфебель был не расположен. Можно было ожидать, что вскоре, а Плешаковы переехали в Гатчино только весной, в окрестностях появится много необычно рослых и широкоплечих пацанов и статных красивых девок. Так что Вера Степановна не в первый раз устраивала вернувшемуся утром мужу скандалы. Своего Федора она любит. До сих пор, несмотря на трех детей и много лет вместе, даже мимолетное нежное прикосновение мужа вызывает у нее дрожь и сладкую истому в груди и между ног. Федору же нравится, когда под его рукой жена начинала подрагивать, а в глазах ее появляется поволока как у хмельной. Вера же, устраивая сцены, в тайне гордится успехом мужа у окрестных баб, ведь возвращался он к ней, а денег для своих увлечений на стороне почти и не тратит. Поэтому слушая ругань жены Федор Иванович раньше только посмеивался. Но не сегодня. Фельдфебель не ночевал у какой-то молодухи, а пил у егеря Ефима Кузьмича. Очень скоро он понял, что добраться до охотничьего оружия наследника невозможно. Штуцера и экспрессы августейших охотников привозят в егерскую слободу накануне охоты. Все они проверяются и готовятся оружейниками слободы. Причем на каждого знатного охотника приходится по несколько ружей, и никто не знал какое они выберут. И если можно было с изрядной долей вероятности предвидеть какое ружье для данного вида охоты выберет опытный стрелок, ведь егеря уже знают их пристрастия и привычки, то предугадать что из отцовской коллекции возьмет цесаревич просто невозможно. Поняв бесполезность своего рейда к зверинцу, фельдфебель стал просто пить. И тут в придачу он был еще и побит. Ефим Кузьмич на голову ниже и на десять лет старше. Но весь жилистый, как бы состоящий из мотков сыромятных ремней. Он не только принял брошенный с расстройства Федором вызов «кто кого перепьет», но и отправил фельдфебеля под стол. Только сегодня воскресным утром он пришел в себя с жуткой головной болью.

Кузьмич правда налил опохмелиться и накормил жирным свиным жаркое с картошкой, так что стало легче физически. А вот морально… Егерь, не опохмелившись бодро двинулся на работу, с усмешкой взглянув на расклеившегося Плешакова. Кроме того, было жалко целого окорока буженины. Хотя хозяин тоже не обидел – выставил зайчатину и печеных куропаток. Но когда жена стала попрекать этим окороком, говоря, что теперь Федор начал платить своим шлюхам. Федор Иванович не выдержал. Долго Верке придется ходить по Гатчино с синим заплывшим глазом.

Еще нет и шести утра, как же тяжело вставать в это время. Везет Джорджи, спать еще почти два часа. Чертов Радциг не мог подождать пять минут.

– Ваше Высочество, Ваше Высочество вставайте, вы сами просили разбудить вас в пол шестого.

Черт, действительно ведь просил, на полчаса часа раньше разбудить, чтобы принять душ, одеться и выглядеть бодрым. Хочется произвести хорошее впечатление с самого начала охоты. Поэтому сжимаю зубы и в душ. Вчерашний день был длинный. С утра распогодилось, и я выехал на верховую прогулку. Надо ценить каждое воскресное утро без дождя, их будет точно уже не много. Затем воскресная служба. Церковь была переполнена, часть дворцовой прислуги не смогла даже зайти внутрь. Торжественный завтрак был для меня самым парадным из всех, на которых Андрей ранее присутствовал. Черт, запутался, впервые я подумал о Андрее Трифонове как о другом человеке. А о Ники не перестал так думать? Так кто же тогда я? Похоже на то, что новая личность, слепленная из двух предыдущих. Нет, все-таки я по-прежнему человек двадцать первого века. Только сильно переменившийся в короткий срок. Вчера в Арсенальном зале я впервые увидел всех братьев отца. Интересно было составить первое впечатление о них и сравнить его с моими сведениями из будущего. Никина память показывала только почтение и боязнь к дядьям. Причем строго по старшинству. Если старший Владимир вызывал настоящий страх и глубокое почтение, то младший Павел казался безобидным. Меня же дядя Владимир раздражает. Прежде всего своим лениво-презрительным отношением к окружающим. Да, что там прятать голову в песок и скрывать факты от самого себя. Именно такой манерой поведения по отношению ко мне, дядя вызывает неприязнь. На других людей мне наплевать. С отцом, да и с мамой он так говорить не смеет. Только их считает равными. А как же я царевич? Впрочем, было видно, что Владимир Александрович отвечает мне взаимной неприязнью. Самым приятным показался дядя Алексей. Ростом он с отца. Красивое чистое лицо, но слишком толстый, даже больше, чем сам император, а ведь дяде всего тридцать один год. Его открытая и добрая улыбка понравилась. Единственный из дядьев, он подошел ко мне. Мягко несмотря на тучность похлопал по плечу, расспросил об учебе. Кстати, не сказав ни слова о моих в ней проблемах и даже не намекнув на них. Поговорил о моей увлеченности верховой ездой. Посетовал, что сам плохой кавалерист. Расспросил о моей верховой лошади. Я пожаловался, что Сильва хотя и очень хороша, но слишком велика для джигитовки. Теплилась надежда, может контр-адмирал, именно в мундире этого чина был дядя, подарит подходящую верховую лошадь. Алексей Александрович милый, приятный человек, очень тактичный, и явно мне симпатизирующий. О младших Александровичах Сергее и Павле такого сказать не могу. Чопорные, холодные. Все общение с ними ограничилось приветствиями, да и то слишком официальными для близких родственников.