Евгений Марков - Имперская сказка

Прибыли во дворец. Специально прошел по готической галерее первого этажа. Удлиненные пропорции, готические своды, веерами расходящиеся над пучками тонких колонн, цветные стекла в оконных переплетах, дубовые панели с готическим узором. Вся эта средневековая красота не развеяла моего грустного настроения. Средневековый барон вернулся в замок после проигранной войны.

Подводы с трудом, утопая в грязи и поднимая волны в огромных лужах, прокладывали себе путь по главной улице села Конятин Кролевецкого уезда Черниговской губернии. Дожди в этом году начались рано, и уже к сегодняшнему четвергу 1 го октября южные губернии империи начали превращаться в грязевой океан. Еще пройдет две-три недели и этот океан достигнет пика своей глубины и опасности. Тогда в нижнюю часть Конятина ближе к Десне лучше будет вообще не соваться с повозкой. Подвода вполне может настолько завязнуть в грязи что освободить ее удастся только следующим летом. Растет Конятин в последние годы как на дрожжах. Десять лет назад построили новую деревянную Успенскую церковь. От главной улицы стало ветвиться несколько улочек-отростков, 1600 жителей, 250 дворов, три мелких постоялых двора с шинками, три лавки. Большое цветущее село по черниговским меркам. Хотя восемьдесят процентов хат скорее похожи на хижины, низкие, с окнами из пузыря, черными от копоти и грязи. Эти лачуги окружены покосившимися плетнями. Но есть пара десятков красивых крепких домов, с ясными стеклянными окнами. Такие усадьбы радуют глаз садочками за высокими крашеными в веселые цвета заборами. Особенно выделяется двухэтажный терем старосты. Он также хозяин самого большого шинка и постоялого двора. Ухоженным и каким-то пряничным видом отличается домик местного священника. В пору цветения он утопает в цветочных клумбах пионов, астр, тюльпанов, кустах роз и сирени. Попадья Анна Сергеевна любит цветы и неустанно ухаживает за ними.

Крытая бричка с эмблемой земской почты вынырнула из огромной лужи и остановилась возле здания школы. Впрочем, скорее его можно было назвать сараем, где размещается школа. Прямоугольное серое деревянное строение. Единственно окна застеклены, хотя малы, а одно разбито и по этому случаю закрыто ставнями. Почтальон Денис Павлович доставлял письма из волостного села Оболонье в окрестные села и деревни. Работа тяжелая, весь день на облучке править лошадью. Зимой в холод, летом в жару. Но особенно он не любит распутицу. Иной раз до нужной деревни вообще не доберешься. Для новой местной учительницы Павлович часто привозил письма. Почти в каждую доставку почты в Конятин, и в основном корреспонденция аж из Петербурга. Наверное, девица из тех ненормальных, что оставив богатых родственников отправились в деревни учить крестьян. Больно тем это надо! Но хорошо, что в этом селе адресат последний. В нижнюю близкую к Десне часть Конятина почтальон почитай никогда и не спускался. Все богатые избы в верхней части, а школа прямо посредине. Денис Павлович стучался кнутовищем в дверь. Где же эта учительница! Почтальон спешил домой в Оболонье. Он боялся, что к вечеру снова пойдет дождь, а ехать под ливнем на облучке правя бричкой то еще удовольствие. Наконец выскочила. В скромном белом завязанном по-крестьянски платке, несмотря что незамужняя. В сером пальто из хорошего сукна, наброшенном на плечи. Раиса Витальевна Радонежская очень худенькая, стройная, двадцати четырех лет, среднего роста, а для этого времени даже довольно высокая. Из-под платка выбиваются русые волосы. Они почти уже до плеч, отросли после перенесенного зимой тифа. Лицо милое, узкие скулы, большие серые глаза, прямой нос. С точки зрения человека двадцать первого века эта молодая женщина с вытянутым как у оленухи лицом, пожалуй, красива. Но для девятнадцатого века, да еще в селе – даже не миловидна, плоскогруда, худа, не круглолица. Наметившиеся в уголках глаз морщинки и руки выдают возраст, 25—30 сказал бы наблюдатель. Впрочем, почтальону было не до женских прелестей молодой учительницы. Быстро вручив письмо и едва ответив на приветствие, он вскочил на облучок и погнал домой в волостное село.

Раиса Радонежская, писательница, печатающаяся под псевдонимом Р. Сосна увидела знакомый обратный адрес – «Европейский вестник», но удивилась большому размеру конверта. Отзывы о напечатанной повести ей из редакции не пересылали. Критики, в которой ее произведение называлось клеветой на православную церковь Раиса, уже начиталась и проплакала много. Может откладывают очередной платеж по гонорару? Было бы досадно. Остался то всего один, третья часть. Предыдущие деньги уже почти потрачены, в основном на ремонт школы. Большое дело – заново перекрыли крышу, а то раньше приходилось ставить на пол кадки и кастрюли, собирая льющуюся с потолка даже в небольшой дождь воду. Теперь же, и в сильный ливень было сухо. Застеклили заново окна, нет ничего важнее для учебного класса чем хорошее освещение! И надо же в понедельник, в первый день учебы кто-то камнем разбил одно из новеньких окон. Раиса горько рыдала тогда, глядя на закрытую глазницу своей школы. Завтра должен прийти стекольщик, вставить новый лист стекла. На это уйдут последние деньги. Для себя учительница купила только теплое пальто хорошего сукна, да высокие хромовые сапоги из телячьей кожи. Радонежской очень хотелось поскорее вскрыть конверт, но сейчас у нее урок. Придется подождать до вечера. В классной комнате сегодня собралось сорок пять детей. Они разделены на три группы – первого, второго и третьего года обучения. Всего в школе учатся три года. Вернее, три зимы. Занятия длятся с конца сентября по начало мая. Поэтому сельские школы называют с иронией трехзимними. Детей старшего года обучения в классе всего десять, второго – тринадцать. Большинство учеников – двадцать два, первогодки. Сколько же сил потребовалось Раисе чтобы уговорить крестьян отправить детей в школу. Она выступала на сельских сходах. Навещала семьи, где были подходящие по возрасту дети. Выдерживала снисходительное отношение к себе старосты Ивана Тимофеевича. Высокий, с окладистой бородой, обычно одетый в черную свиту, перевязанную на толстом брюхе красным поясом, староста представлял молодую учительницу сходу так пренебрежительно снисходительно, что было очень тяжело добиться серьезного отношения к себе бородатых нище одетых, искореженных тяжелым трудом мужиков. Раиса Витальевна злилась, но сдерживалась, и многое удалось. В предыдущие годы никогда не было в школе более семнадцати учеников первого года обучения, а сейчас целых двадцать два. Конечно, неизвестно сколько из них доучатся до третьего класса. Чем старше ребенок, тем он ценнее работник для крестьянского хозяйства. Поэтому если в первый класс восьми-девятилетних отпускают, то уже для одиннадцатилетних даже зимой находится работа в сельских семьях.