Александр Черенов - СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

И Браилов ткнул пальцем в то место в документе, в котором говорилось о том, что Никита Сергеевич Хрущёв на ближайшем Пленуме избирается Первым секретарём Центрального Комитета партии. Георгию Максимилиановичу достаётся кресло Председателя Совета Министров СССР – то самое, которое сейчас занимал Хозяин. Ну, а Лаврентий Палыч, судя по этим записям, «скромно» не притязал ни на что большее, помимо постов Министра объединённого с МГБ Министерства внутренних дел и Первого заместителя Председателя Совета Министров. В связи с этим оставалось лишь досрочно выразить глубокое сочувствие «везунчикам» Хрущёву и Маленкову в связи с их незавидной судьбой. Лаврентий Палыч, как никто иной, умел обращать чужой, временно счастливый, удел в горький, уже на постоянной основе.

– Едем на Объект! – поставил точку – в смысле очередной «запятой» – Браилов. – Проанализируем с Хозяином информацию, а заодно и «приговорим» Пленум: люди-то ждут…

Чем ближе состав подъезжал к Тбилиси, тем больше нервничал Деканозов. Никаких оснований для этого, вроде не было – как минимум, видимых – а на душе, словно «кошки скребли». «Кошками» отрабатывали невидимые основания: то самое «шестое чувство».

Владимир Георгиевич аккуратно прошёл едва ли не по всем вагонам: тот, в котором он ехал, находился предусмотрительно далеко от вагона-ресторана. Ну, для того чтобы «в дороге» иметь возможность «познакомиться с народом». Деканозов не исключал того, что кто-то возжелает «знакомства» с ним: для отказа себе в здравомыслии он был слишком поколочен жизнью и даже Лаврентием Палычем. А такое дефиле ни у кого не должно было вызвать подозрений: человек идёт в ресторан, откушать рюмочку-другую, в честь, так сказать, «прибытия».

По пути Деканозов основательно «прощупал массы», и не только обитателей плацкартных «островов», но и завсегдатаев СВ. Предлоги он и не репетировал: выручал экспромт. То есть, многократно проверенные жизнью «домашние заготовки».

Осмотр не выявил, как будто, ничего подозрительного: Владимир Георгиевич сразу бы вычислил «хвост», каким бы «деликатным» тот ни был. Но спокойствия на душе не прибавлялось. Почему-то вдруг, совсем некстати, вспомнилась судьба многих «товарищей по работе». В целом: как образ.

И это, несмотря на то, что «благодетель» Лаврентий Палыч заверил его в том, что вопрос смены власти – уже почти ответ.

– Всё будет закончено в ближайшие два дня, – напутственно сверкнул пенсне Берия. – Врачи клятвенно заверили меня в том, что нет никаких поводов для беспокойства по поводу исхода Сталина: изойдёт, как миленький! Так, что, Володя, можешь ехать спокойно. Когда ты доберёшься до Тбилиси, по вокзальному радио передадут не только о прибытии поезда, но и о «глубоком горе, постигшем весь советский народ».

И Лаврентий Палыч рассмеялся, неуверенно поддержанный в этом нервным хихиканьем Деканозова. Жизнь – в лице различных товарищей и господ – неоднократно обманывала Владимира Георгиевича: почему бы не сделать это ещё раз? Тем более что соучастием такого формата он пятнал себя впервые за биографию.

«Лучше бы я остался завхозом на радио! – «досрочно помянул себя» Деканозов, но тут же занавесил лицо скепсисом. И то: кто бы ему позволил остаться? И где: в стороне от эпохальных событий? Не Берия, так Маленков вспомнил бы о его пока ещё существовании. И последний вспомнил бы не для того, чтобы продлить это существование: в Кремле привыкли заканчивать начатое. Ни одна из жертв внимания кремлёвских вождей не выпадала из поля их зрения достаточно надолго.

Имелся и ещё один повод для самокритики – относительно «завхозьей доли»: ведь Деканозов сам позвонил Берии после того, как его «попросили из органов». Сам напомнил о своём существовании, а то и «недоработке» в части него.

Владимир Георгиевич невесело усмехнулся. Было ведь: «заступись, отец и благодетель»! И сказал ему «благодетель»: «Не торопи события, Володя! Ещё не время: потерпи! Я тебя вытащу, но чуть позже!» И ведь не подвёл: «вытащил»! Пусть даже в формате «за ушко, да на солнышко!»

То есть, так «не подвёл», что «подвёл под монастырь»! И упрекать не за что: сам просил! Уклониться не было уже никакой возможности: обычная история для угодившего меж двух огней. Ведь, если «подавят батареи» Лаврентия Палыча, то другая сторона «на снаряды не поскупится». Классика: «из огня да в полымя»! «Доброжелатели со стороны Хозяина» всё припомнили бы: и работу под началом Лаврентия Палыча, и опалу, и дружбу с «врагом народа», пусть даже и в бытность того «другом»! И к заговору обязательно бы «подтянули»: для количества, на всякий случай и в профилактических целях. Так что Владимиру Георгиевичу оставалось лишь «плыть по течению»…

Деканозов опрокинул внутрь стопку водки и выглянул в окно. Многократно виденный пейзаж не вызывал в нём сейчас ни малейшего энтузиазма. Нет, он не боялся ни работы, ни содержания задания: рутина. Ему приходилось попадать в ситуация, куда более сложные и ответственные. Да, что далеко ходить: его телеграмма из Берлина в июне сорок первого о том, что немцы начнут войну двадцать второго числа текущего месяца. Она вызвала в Москве такую реакцию, что лишь начало войны «в правильную дату» спасло Деканозова от отзыва в Союз «для получения оргвыводов» вплоть до выводящего и «приводящего». А он знал, что реакция может быть лишь такой, и не побоялся «отбить» телеграмму! А ведь это не просто зайти в аппаратную, и даже не просто расположиться против течения: это «выступить против линии»! Да, к чёрту «линию»: против Хозяина!

Словом, «было дело», только настроения от былого не было. Мажорные реминисценции, если на что и настраивали, так исключительно на минор.

– Идём по графику? – спросил он скользящего мимо него официанта. Спросил лишь для того, чтобы разбавить вопросом густой пессимизм.

Официант мастерски притормозил на бегу, и элегантно изогнулся.

– Точно по графику. Через час будем на месте.

Деканозов чуть заметно усмехнулся: официант был настолько услужлив, что в его голосе Владимиру Георгиевичу даже послышалось старорежимное «-с»: «по графику-с», «на месте-с». Настроения не прибавилось, зато прибавилось решительности. Он встал и направился в купе проводников.

– Билет, пожалуйста.

– Так ещё целый час ехать! – попытался «уклониться» проводник.

– Хочу устроить сюрприз встречающим, – усмехнулся Деканозов.

Проводник будто бы понимающе осклабился – на всякий случай, так как «товарищ» ехал в «СВ» – покопался у себя в «кассе», и молча протянул билет.

Через пятнадцать минут Владимир Георгиевич сошёл на станции Тбилиси-Товарная: на всякий случай. А ещё через минуту, когда он спокойно двинулся на поиски «колёс», к нему неожиданно подошли двое, и вежливо предложили «донести чемодан». Заметив стоявших «прямо по курсу» ещё двоих «в штатском», Владимир Георгиевич побледнел… и не стал отказываться от предложенной «помощи». Одновременно с этим решился и «транспортный вопрос»: «товарищи» были с машиной. Даже с двумя…