Александр Черенов - СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

Характеризуя Микояна, один из членов ЦК прямо с трибуны повеселил коллег анекдотом «в тему». «На улице идёт дождь, а Микоян – без зонта. Один из сердобольных товарищей и говорит ему: «Анастас Иванович, как же Вы теперь?» А тот отвечает: «Не беспокойтесь за меня, товарищи: я – между струйками, между струйками!»

Товарищи участники посмеялись – и дополнительно к уже принятому решению «по товарищу Микояну», «решили» также и вопрос о целесообразности использования его на посту министра внутренней и внешней торговли: вопрос был оставлен на усмотрение Высшей Инстанции.

Отдельно Пленум отметил, что вопрос о партийности Булганина, Николая Александровича – пока ещё так: с именем и отчеством – будет решён по окончании следствия, а в случае необходимости, и судебного разбирательства по делу.

Заключительным пунктом «вопроса о персоналиях» было решено передать дело Берии-Маленкова-Хрущёва-Игнатьева – именно такого «почётного наименования» оно удостоилось – для расследования Следственному управлению Генеральной прокуратуры. Одновременно с этим ей поручили тщательно проверить всех «отсиживающих» – но не «отсиживающихся» – дружков Берии на причастность к событиям, чуть было не ставшим драматическими. Ну, чтобы «никто не забыт – и ничто не забыто».

На этом Пленум закончил свою работу…

Браилов, не касавшийся ЦК ни членством, ни даже кандидатством, «чести участи» – посредством участия – не был удостоен. Но, даже если бы и был, с благодарностью бы «откланялся»: настало время вплотную заняться Хозяином. Не в смысле «вплотную заняться», а заняться лечением.

То есть, не в терминологии МГБ и его клиентов, а в терминологии Минздрава. И не само настало: Хозяин его «настал». Как только ему стало лучше, он, как капризное дитя: все занемогшие старики – дети, тут же отказался от услуг профессоров. Кроме улучшения, в «приговоре» активно поучаствовало и многолетнее недоверие к врачам.

Нет, разумеется, Иосиф Виссарионович не был настолько зол на медицину, чтобы всерьёз полагать, будто врачи собирались – и до сих пор собираются – лишить его жизни. Берия же вполне обошёлся без их помощи: наглядный довод против былых предрассудков. А таковые имели место быть. Но даже тогда в виновности «врачей-палачей» из процессов тридцатых годов Сталин был… ну, не то, чтобы неуверен – не совсем уверен. Как минимум, он сомневался в том, что, что досрочный исход его соратников под ножом хирурга являлся следствием злонамеренных действий «людей в белых халатах». Но при этом он не исключал того, что к ним – к смертям – эти «люди» всё же приложили руки. Вместе с ножом. А также вместе с непрофессионализмом, безграмотностью, халатностью, верностью штампам и прочему достоянию «вечных троечников».

И примеры были прямо перед глазами. Живые примеры неживых соратников. «Например, пример» Жданова, Андрея Александровича. Впоследствии «разоблачённая разоблачительница» Лидия Тимашук постфактум, как и положено, оказалась права. И тогда выяснилось, что она разоблачала не только по долгу службы, как честный коммунист, который не может «пройти мимо», но и по линии медицины. Ведь ещё за два дня до летального исхода она информировала руководство Лечсанупра о том, что врачи, наблюдавшие Жданова, «не тем лечат». Потому, что «не от того»: виноваты диагноз и тот, кто его поставил. И Андрей Александрович подтвердил её слова, правда, уже постфактум. Но он оставил судебным медикам вещественное доказательство: своё тело. Аутопсия показала: инфаркт миокарда, замеченный Тимашук и почему-то незамеченный врачами Жданова, действительно «имел место быть»! А его обошли всем, чем можно: и вниманием, и лекарствами!

Ну, как после этого верить и вверить: им и себя?! И как в таких условиях не скатиться «на скользкую дорожку» самолечения? В крайнем случае, всегда можно «назначить крайним» охранника: не то купил. Или провизора близлежащей аптеки: не то подсунул…

Отставленные, но со словами благодарности за проделанную работу, Мясников, Лукомский и Тареев ушли, чтобы больше никогда не встретиться с Хозяином ни здесь на даче, ни в Кремле, не говоря уже о больнице Лечсанупра. За прозекторскую говорить ещё было рано.

Лечением отныне занялся Семён Ильич. «Не своим хотением, но государевым велением». Уж, таков был Хозяин: раз поверив человеку, доказавшему и проявившему себя в отношении него лично, он уже не отказывал тому в доверии. Исключения лишь подтверждали правило.

Так и теперь: почувствовав, как вследствие манипуляций Браилова ему действительно полегчало, Хозяин «приговорил»:

– Я бы хотел, Семён Ильич…

Впервые Сталин назвал по имени-отчеству «всего лишь охранника»: честь – сродни той, какой царь Пётр удостаивал купцов в верительных и прочих грамотах.

– … чтобы с этого дня моим здоровьем занимались только Вы, лично. Считайте это блажью, прихотью, недоверием, доверием, но я так решил.

Как-то сразу догадавшись по тону и выражению лица Хозяина, что отказ «чреват», Семён Ильич не стал испытывать судьбу. Но, как облечённый доверием и высоким званием, он отважился на условия.

– Хорошо, товарищ Сталин: я готов заниматься Вашим здоровьем лично. Но только вместе с Вами.

Хозяин – умный человек – обошёлся без вопроса в глазах, и всего лишь тяжело вздохнул: понял Браилова. И Семён Ильич понял, отчего Хозяин вздохнул так тяжело. Понял – и пошёл ещё дальше «по линии отваги»: рассмеялся.

– Товарищ Сталин, здоровье и нездоровый образ жизни несовместимы. То, что Вы бросили курить – это хорошо. То, что Вы не пьёте «по-русски» – тоже. Но этого мало!

Будто сожалея о «недостаче», Браилов развёл руками.

– Мало! Взгляните, товарищ Сталин, на себя «последней редакции»! Это же, чёрт знает… то есть, никуда не годится! Вы сидите… нет: Вы живёте сиднем! Никакого движения! А ведь ещё древние говорили: «via est vita!»

Сталин поморщился.

– Правильно, товарищ Сталин: «дорога есть жизнь»! – не смутился Семён Ильич, и «зарядил» указательный палец. – Дорога, уважаемый пациент! То есть, движение! «Состояние стояния не в состоянии помочь Вашему состоянию»!

Хозяин вынужден был слабо улыбнуться. Не под воздействием агитации – потому что смешно. Ещё никто не мог позволить себе в его присутствии такой абракадабры. Позволившие её позволяли бы дальше уже в других местах, и в отношении другого контингента.

Полуулыбка Хозяина «разрешила» Семёну Ильичу шире развернуть тезис о неприемлемости сталинского «модус вивенди» и приемлемости другого, «где-то даже» антисталинского.

– Не откажите мне в помощи, товарищ Сталин! В помощи «по линии помощи»! Я ведь не призываю Вас подаваться на беговую дорожку, и избивать рекорды на «стометровке»! Я даже не призываю Вас отказываться от Вашего нездорового режима дня, раз уж Вы по биологическим «часам» «сова». Организм не переделаешь, и «соответствовать» Вы будете только в то время, которое определено Вашими генами.