Слава Соло - Туда, где ты

А Джозеф продолжает, разворачивая меня к себе и выворачивая мою душу наизнанку своими словами:

– Вы божество для меня, святыня, которой я не смею даже коснуться, но в то же время не могу представить и дня, в котором не будет Вас. Лучше умереть сейчас, чем не иметь возможности лицезреть Ваши черты, смотреть как Вы улыбаетесь, озаряя всё вокруг, наблюдать, как переливаются на солнце Ваши волосы и глаза, играющие красками от зеленого до светло-голубого. Один Ваш взгляд, и я уже счастлив, знать что Вы просто есть, что Вы рядом, и я узнал Вас. Но всё это омрачает мысль о том, что Ваша мать собирается выдать Вас замуж за другого. А мне нечем крыть эту карту. Я не смогу обзавестись родословной за две недели и решительно не понимаю, что нам делать в этой ситуации. Мне нечего предложить Вам кроме себя и своего чувства к Вам.

– Мне больше ничего и не нужно. – тихо отвечаю я, не в силах поверить тому, что только что услышала. – Я люблю Вас, Джозеф.

Больше ничего не нужно. Он вздрагивает от моих слов, но я продолжаю уверенно смотреть в его золотистые глаза, превращающихся для меня сейчас в два солнца. Они становятся важнее звёзд и всего остального в этом мире.

Я так хочу, чтобы он поцеловал меня, прямо сейчас, на глазах у всех. Кажется, я и правда сошла с ума. Мир не простит нам нашего безумия.

– Вы знаете эту девушку? – напряженно спрашивает Джозеф, глядя куда-то за мою спину.

Оборачиваюсь и липкая рука страха хватает меня за горло. Анна. Моя сестра, которая практически никогда не выходит из дома, стоит в нескольких метрах и презрительно разглядывает простую одежду Джозефа.

Прежде чем я успеваю прийти в себя, она резко разворачивается на каблуках и почти бегом удаляется от нас.

Я не верю в такие совпадения. Сестрёнка, похоже, решила шпионить за мной. Вопрос лишь в том, как долго это продолжается.

– Всё в порядке? – озабоченно спрашивает Вьен.

– Да. – отвечаю я и на какой-то момент действительно в это верю.

Я смогу убедить Анну не вмешиваться в это дело. Так или иначе, она моя родная сестра, она должна понять.

**

– Немыслимо! Ты решила смешать с грязью имя наших предков! – вопит сестра, когда я захожу к ней в комнату, чтобы объясниться.

Мы уже час пытаемся поговорить, точнее это я пытаюсь, а она орёт так, что стены нашего особняка сотрясаются, заставляя портреты предков в позолоченным рамах нервно вздрагивать.

– И о чём ты только думала! – кричит она. – Связаться с булочником, Клеменс! Скажи мне, что у него хотя бы обедневший дворянский род, опустившийся на самое дно!

Я вспыхиваю от её слов, мне жутко обидно слушать такие вещи о Джозефе, но нужно держать себя в руках, иначе письмо Шарлотте будет отправлено прямо сейчас и ознаменует крах всех моих надежд.

– Анна, прошу тебя, давай поговорим спокойно. Присядь, – я похлопываю на место рядом с собой на софе, но она только брезгливо скривляется.

– Ты всегда была своевольной и делала всё, что хотела! Вот к чему это привело! – такое ощущение, что сестра наслаждается происходящим, потому что фразы из её уст звучат уже по нескольку раз, при чём одни и те же. – Мать обо всём узнает завтра же, будь уверена. Надеюсь, он хотя бы не успел обесчестить тебя?

– Да как ты можешь! – взвиваюсь я.

– От такого отребья можно ожидать чего угодно!

Мне первый раз в жизни хочется её как следует встряхнуть. Когда Анна оскорбляет меня, это задевает не так сильно, как её слова о Джозефе.

– Он прекрасный человек, он бы никогда не посмел..

– Господи, ты только себя послушай! Сидишь тут и восхваляешь голодранца, который запудрил тебе мозги!

– Анна, замолчи сейчас же! – вскакиваю на ноги прежде чем могу совладать с собой.

Но у неё на лице появляется выражение змеиной радости. Она ждала именной этой вспышки гнева.

– Давай, Клеменс, покажи наконец своё истинное лицо распутной избалованной девицы без мозгов в голове!

– Мы воспитывались в одинаковых условиях, не забывай. – холодно отрезаю я.

– Нет, мы никогда не воспитывались одинаково , Клеменс, – ядовито вворачивает она, а на щеках выступают багровые пятна, – тебя всегда любили за твоё милое личико и подхалимское поведение! Это подойдёт к твоим газам, Клеменс! Это будет прекрасно смотреться на твоих золотистых волосах, Клеменс! В этом ты прекрасно будешь смотреться на балах, Клеменс! – она пародирует непонятно кого, я никогда не была окружена восхищением и получала подарков от родителей ровно столько же, сколько и она.

Об этом я и напоминаю ей.

– Ты лжешь! – взвизгивает Анна. – Ты всегда переписывалась с матерью и была её любимицей! Она посылала именно тебе свои украшения!

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить что-то подобное, и действительно в памяти всплывают подарки от мамы. Но они были столь редки и приходились на праздники, что я была в полной уверенности, что Анна тоже получает нечто подобное.

– Ничего похожего со мной не происходило. – ледяным тоном сообщает сестра.

– Наверное она просто думала, что у тебя нет интереса к подобным безделушкам! Анна, ведь ты всегда порицала дворцовый образ жизни! -заламываю руки в бессилии, я и подумать не могла, что она столько живёт с этой болью. – Анна, дорогая, давай начнём всё сначала! Мне очень жаль, что ты так всё чувствуешь, но я всегда любила тебя. Хочешь, забирай все мои украшения, только прошу, не держи зла за то, о чём я даже не догадывалась!

– Мне не нужны твои подачки и твоя жалость! – она отпрыгивает, словно кошка, когда я пытаюсь приблизиться, чтобы обнять её. – Я знаю, знаю, – она заливается безумным смехом, – ты всё это делаешь, чтобы я ничего не сказала о твоей интрижке с этим отребьем!

– Дело совсем не в этом. – устало говорю я. – Анна, ты важна для меня, ты моя родная сестра. Только послушай, как мы разговариваем друг с другом! Я не хочу такой судьбы для нас!

Но её не вразумляет ни один из моих аргументов. Разговор ходит по кругу и у меня начинает раскалываться голова.

Я искренне хочу быть к ней ближе, но не могу пробиться сквозь эту слепую глухую ярость. В конце концов, я поднимаюсь с места, но в мою спину продолжают лететь проклятия. Анна шипит и брызжет слюной, обвиняя меня то в своей неудавшейся жизни, то в интимной связи с Джозефом, которого она поливает ругательствами.

Не могу больше этого слушать. Притворяю дверь, слыша последнюю угрозу о том, что завтра об этом будет известно всей Франции.

Если Анна желает таким образом поквитаться со мной за те грехи, о которых я даже не догадывалась, что ж, да будет так. Никаких сил унижаться у меня уже не осталось.

Моник хмуро наблюдает за тем, как девушка горничная в последний раз расправляет мои юбки.

Платье, пошитое из изумрудной ткани, присланной Астором, подходит идеально к моим глазам и золотистым локонам, убранным в высокую причёску. Вырез, на мой взгляд, слишком глубок, но распоряжения по пошиву отдавала маменька. Ни для кого не секрет, кого именно она хочет поймать на эту приманку. Всё в рамках приличия, но я чувствую себя дискомфортно. Корсет, затянутый туже чем обычно, душит меня, напрочь лишая воздуха, а ткань кажется мне болотной тиной, затягивающей в трясину.